глядел на Кэт без улыбки.
Кэт сморщила нос.
— Иди сюда. Не могу же я разговаривать с тобой издалека.
Она вошла в сарай. За ее спиной раздавалось шарканье Джема. Кэт остановилась и развернулась к нему.
— Как ты это терпишь? — выпалила она первое, что пришло на ум: у Кэт болела голова и ей трудно было собраться с мыслями. — Вонь, жару?
Джем пожал плечами, и Кэт сообразила, что для него этот вопрос не имеет смысла.
— Лейн не возвращался? — в свою очередь спросил Джем.
— Насколько знаю, нет. А что?
— Мне кажется, что-то с ним нечисто, госпожа. — Джем поглядел на нее. — Вечно ему надо выяснять, где вы.
— Правда? Это еще зачем?
— Кто ж его знает? Но я несколько раз слышал, как он спрашивал про вас горничную вашей тетушки, а еще я заметил, что Лейн с вас глаз не сводит. Кажется, на днях он рылся в моих вещах, хотя наверняка не скажу. Если так, то он мог наткнуться на…
— Мне сейчас не до Лейна, — перебила Кэт. — Сегодня вечером хочу пойти в город. Мне снова понадобится одежда. — (Джем покачал головой.) — Старая рубашка и штаны, только и всего.
— Нет, госпожа.
— В доме наверняка отыщутся подходящие вещи. Загляни в сундук с лохмотьями для бедных. Непременно что-нибудь подберешь. Плащ у меня уже есть. Я его вчера нашла.
— Опасное дело вы затеяли.
— Это не тебе решать. Хочешь, денег дам? Может, тогда тебя будет легче уговорить?
— Не стану я вам помогать.
— Но почему?
Джем смотрел ей глаза в глаза:
— Потому что вы можете попасть в беду.
— И что с того? — возразила Кэт. — Я должна увидеться с отцом. Меня выдают замуж за сэра Дензила. Я лучше умру.
Джем оставил ее слова без внимания.
— Зря я вас вчера отпустил, — произнес он. — Сити во время пожара — ну просто сумасшедший дом.
Кэт топнула ногой:
— Нет, ты найдешь для меня одежду. А потом будешь ждать у двери и впустишь меня, когда я вернусь.
— Не бывать этому.
— Я тебе приказываю.
— Уж простите, госпожа.
Кэт шагнула к двери:
— Без тебя у меня ничего не получится.
Но Джем не сдавался:
— Вы даже не знаете, с чего начать поиски. В соборе Святого Павла вы с ним теперь не встретитесь.
— Я его обязательно найду. Может быть, он на Боу-лейн.
— От Боу-лейн ничего не осталось.
Кэт понадобилось некоторое время, чтобы уложить в голове эту мысль: дома, где она выросла, больше нет.
— Значит, он где-то поблизости.
— Ваш отец может быть где угодно, госпожа. Конечно, если он жив.
— Ну разумеется, жив. — Кэт едва не испепелила Джема взглядом. — Ты можешь передать ему весточку?
— Нет. Он всегда первым передает весточку мне. Так надежней.
— Каким образом?
Джем встал поудобнее, чтобы перенести вес с хромой ноги.
— Мне не велено вам рассказывать.
Кэт состроила гримасу:
— Отец не видел меня шесть лет. Он забывает, что я уже не дитя. Ты, кстати, тоже, хотя тебе оправдаться нечем.
Джем долго глядел на нее.
— Есть один человек, — наконец проговорил он. — Иногда он приносит мне письмо, а бывает, просто записку. А я передаю свои письма и записки через него. Вчера этот человек сказал мне, что вы должны прийти в собор и ваш отец подойдет к вам в проходе Святого Павла.
— Кто этот человек? Где его искать?
— Не знаю, госпожа.
Кэт рассердилась:
— Ну должен же ты хоть что-нибудь знать!
Джем ответил не сразу, но затем медленно произнес:
— Он живет где-то возле Курситор-стрит. Кажется, он портной. В прежние времена я его иногда встречал.
— Значит, я отправлюсь туда и найду его. Если отец не у него, возможно, этот человек знает, где он.
— Я вас не пущу, — возразил Джем. — Не позволю вам глупости делать. Давайте я поищу вашего батюшку. Или еще лучше: наберитесь терпения, и он сам объявится.
— Нет, я пойду. А ты должен мне помочь.
Джем покачал головой:
— Опасность слишком велика. Если узнают, что ваш отец в Лондоне, его будут судить за измену. А вместе с ним всех, кто его укрывал.
Кэт вскинула руку, собираясь отвесить Джему пощечину, но потом медленно опустила ее.
— Ну что ты упрямишься, старик? Достаточно одного моего слова — и тебя вышвырнут на улицу.
— Раз так, скажите это слово.
Наконец длинный вечер подошел к концу.
Дядя Олдерли и кузен Эдвард побывали в Сити, а потом отправились дальше на запад, в сам Уайтхолл. За ужином только и разговоров было о том, что они видели. Пожар утрачивал свою силу, но Сити по-прежнему в огне, и все боятся, что пламя доберется до большого порохового погреба в Тауэре, особенно если ветер опять переменится. Великий исход из Сити продолжается. Сбежали семьдесят-восемьдесят тысяч человек, не меньше. Все они хлынули в уцелевшие предместья, в Хаундсдич и Чартерхаус, в Западный Смитфилд и Кларкенуэлл и даже в Хаттон-Гарден, где они обосновались прямо у стен Барнабас-плейс.
— Они все будто во сне, — рассказывал господин Олдерли. — Люди просто не в состоянии осознать, что случилось.
Беглецы разбили лагеря везде, где только можно. Парк в Мурфилдсе был забит ими до отказа: двадцать акров земли заняла рыдающая, причитающая или спящая человеческая масса. Некоторые переправились через реку и поселились в Сент-Джордж-Филдс, хотя даже этим засушливым летом земля там остается заболоченной и по ночам от нее поднимаются скверные испарения. Другие — то ли неленивые, то ли просто напуганные — ушли еще дальше, на холмы Ислингтона.
— Бог знает чем это все закончится, — произнес господин Олдерли. — Если люди покинут Сити, для чего им сюда возвращаться?
Во взгляде Оливии отразилась тревога.
— Что же нам делать, сэр?
— Вам не о чем беспокоиться, моя дорогая. Куда бы люди ни отправились, деньги им понадобятся. Я предпринял необходимые меры предосторожности. Поэтому наши дела будут идти хорошо, какая бы судьба ни постигла пепелище Лондона.
Тетя перегнулась через стол и погладила мужа по руке:
— Вы так мудры, сэр!
Господин Олдерли тут же отдернул руку: публичные проявления чувств его смущали. Однако восхищение супруги польстило ему.
— Лейн вернулся? — спросил господин Олдерли.
— Нет, сэр.
— В таком случае придется его рассчитать. Да, я помню, он ваш слуга, но я не потерплю в
