Подобно Канту, который утверждал, что в каждой отрасли знания имеется столько подлинной науки, сколько в ней есть математики, Кеплер придает математике универсальное значение в научном познании. По его мнению, природа человеческого разума такова, что он вполне постигает либо величину, либо опосредствованный величиной предмет. Мы понимаем материал лишь после того, как влили его в форму, которая делает его доступным для нашего разума. В этом плане Кеплер придает особое значение математической гипотезе. Она для него не есть простое вспомогательное средство в процессе научного познания. По мнению Кеплера, только математическая гипотеза впервые указывает путь к правильной постановке научной проблемы.
Особо необходимо отметить отношение Кеплера к Копернику. Первый издатель труда Коперника Андреас Осиандер рассматривал учение Коперника не как истину, а как простую гипотезу, значение которой сводится к облегчению математических вычислений в астрономии и ограничивается этим.
Совершенно иначе оценивает учение Коперника Кеплер. Он воспринимает его как новое миропонимание, как переворот во взглядах на Вселенную. Кеплер решительно и страстно выступает против Осиандера, разоблачая совершаемое последним извращение основных положений Коперника. Кеплер доказывает, что теория Коперника имеет своей главной задачей не упростить астрономические вычисления, но изменить наше понимание сил, господствующих во Вселенной. Развивая основную идею системы Коперника, Кеплер учит, что нет той противоположности между земным и небесным мирами, о которой говорили Аристотель и средневековые схоластики, но во всей Вселенной господствуют одни и те же естественные законы.
Здесь выдвигается требование, чтобы все явления природы, будь то движения планет или морские приливы и отливы, объяснялись на основе одних и тех же законов. Путь к открытию законов природы Кеплер видит в предварительном построении гипотез. Необходимость гипотез в науке Кеплер обосновывает тем, что непосредственно в чувственном восприятии нам никогда не даны основания явлений природы, которые постигаются лишь мышлением. Необходимо строить гипотезы для объяснения явлений природы и проверять, насколько плодотворны эти гипотезы для последующих наблюдений.
В 1600 г. в Лондоне было опубликовано замечательное сочинение Уильяма Джильберта, которое положило начало опытному изучению магнетизма и электричества. Это сочинение впервые ввело в науку общее понятие притяжения. И Кеплер использовал теорию Джильберта для объяснения явлений морского прилива и отлива отношением притяжения, существующего между Землей и Луной. Введение в науку понятия всеобщего тяготения окончательно изгоняет из науки аристотелевско-схоластическое представление о противоположности земных и небесных явлений и особой закономерности движений небесных тел, о противоположности вечных, неизменных небесных тел и изменяющихся преходящих вещей подлунного мира. Благодаря введению понятия всемирного тяготения восторжествовала идея об единой всеобщей математической закономерности, господствующей во всей Вселенной.
Хотя установление закона всемирного тяготения принадлежит Ньютону, но в сущности он уже заключался в открытых Кеплером трех основных законах движения планет.
Эти свои три знаменитых закона Кеплер установил индуктивно, путем тщательных наблюдений над движением планеты Марс и обобщения полученных данных. Главное сочинение Кеплера «Новая астрономия или небесная физика» положила основание небесной механике. Подлинным объектом научного знания, по Кеплеру, является математический порядок во Вселенной. Поэтому он ставит физику в тесную связь с математикой. Он разграничивает область физики от области математики следующим образом: математика – средство измерения и счета, физика же – наука об истинных причинах. Из различных разделов математики на первое место он ставит геометрию. Он пишет: «Где материя, там и геометрия» («Ubi materia ibi geometria»).
Новый путь в науке, который проложили Леонардо да Винчи и Иоганн Кеплер, нашел в эпоху Возрождения свое блестящее завершение в лице Галилео Галилея, который является основоположником механистического материализма, основывающегося на идеях математического естествознания.
Галилей – гениальный ученый, обогативший науку многими великими открытиями в астрономии, механике, физике, технике. Он сконструировал телескоп, увеличивающий в 30 раз наблюдаемые предметы, благодаря чему Солнце, Луна, планеты и Млечный путь предстали перед человеческим взором в новом, более точном, виде. Достигнутые Галилеем при помощи изобретенного им телескопа результаты явились опытным подтверждением коперниковской гелиоцентрической теории. Галилей заложил основы естествознания и развил идеи механистического материализма. Он создал две новые отрасли научного знания:
динамику и науку о сопротивлении материалов. Ему принадлежит много открытий в области механики (закон падения тел, теория математического маятника, вычисление траектории артиллерийского снаряда и т. д.).
Галилей вел борьбу против господствовавших в его время системы мироздания и схоластической философии и логики. Он вместе с Кеплером выступал против силлогистики. О схоластиках Галилей говорил, что они думают, будто философия есть книга, подобно «Илиаде», или «Энеиде», и истину надо искать не в мире, а путем сравнения книжных текстов.
Определяя свое отношение к Аристотелю, Галилей говорил, что он не против изучения сочинений Аристотеля, но нельзя слепо следовать ему, нельзя подписываться под каждым словом Аристотеля. Отрицательное отношение Галилея к силлогистике было вызвано той ролью, которую силлогистика сыграла в схоластической науке.
В основе применяемого Галилеем научного метода лежит мысль о полном соответствии между мышлением и действительностью, а в силу этого – и полное соответствие между математикой и природой.
Этот взгляд пронизывает все научное творчество Галилея, но он не пытается найти философское обоснование для этого положения и не ставит основного вопроса теории познания об отражении мышлением бытия.
В «Диалоге о мировой системе» Галилей обсуждает вопрос о применимости геометрических понятий и положений к предметам чувственного опыта. Этот вопрос раньше решался следующим образом: математические положения как абстрактные истинны, но в чувственно воспринимаемом физическом мире им нет точного соответствия. Галилей выступает против этого дуализма истины и действительности. Он считает ошибочным противопоставление математических истин действительности. Возражая против этого взгляда, он указывает, что, когда мы говорим, что какой-либо эмпирический предмет имеет определенную нагрузку, то утверждаем, что он удовлетворяет всем требованиям, которые заключаются в понятии этой математической фигуры.
Наука, по Галилею, состоит из положений, истинность которых не зависит от того, встречаются ли в нашем чувственном опыте условия, о которых в ней говорится. Вполне возможно, что тому или иному понятию математической теории ничего не соответствует в нашем чувственном опыте, но, однако, остаются в силе те выводы, которые с логической необходимостью делает математическая теория. Галилей проводил различие между чистой и прикладной математикой, причем чистая математика понимается им как совокупность гипотетических положений, вытекающих с необходимость^ из определенных предпосылок,
