— Да, дорогой Ноэ, — ответила миссис Болтер,протягивая руку.
— Она называет меня Ноэ, это вроде ласкательногоимени, — сказал Морис Болтер, бывший Клейпол, обращаясь к Феджину. —Понимаете?
— О да, понимаю, прекрасно понимаю, — ответилФеджин, на сей раз говоря правду. — Спокойной ночи!
После длительных прощаний и многозначительных благихпожеланий мистер Феджин отправился своей дорогой. Ноэ Клейпол, призвав квниманию свою любезную супругу, начал рассказывать ей о заключенном имсоглашении со всем высокомерием и сознанием собственного превосходства, какиеприличествуют не только представителю более сильного пола, но и джентльмену,который оценил честь назначения на специальную должность облапошивателя птенцовв Лондоне и его окрестностях.
Глава 43
в которой рассказано, как Ловкий Плут попал в беду
— Так это вы и были вашим собственным другом? —спросил мистер Клейпол, иначе Болтер, когда, в силу заключенного им договора,переселился в дом Феджина. — Ей-богу, мне приходило это в голову ещевчера.
— Каждый человек себе друг, милый мой, — ответилФеджин с вкрадчивой улыбкой. — И такого хорошего друга ему нигде не найти.
— Бывают исключения, — возразил Морис Болтер свидом светского человека. — Иной, знаете ли, никому не враг, а толькосамому себе.
— Не верьте этому, — сказал Феджин. — Есличеловек сам себе враг, то лишь потому, что он уж слишком сам себе друг, а непотому, что заботится обо всех, кроме себя. Вздор, вздор! Такого на свете небывает.
— А если бывает, так не должно быть, — отозвалсямистер Болтер.
— Само собой разумеется. Одни заклинатели говорят, чтомагическое число — три, а другие — семь. Ни то, ни другое, мой друг, ни то, нидругое? Это число — один.
— Ха-ха! — захохотал мистер Болтер. — Всегдаодин.
— В такой маленькой, общине, как наша, моймилый, — сказал Феджин, считая необходимым пояснить свое суждение, —у нас общее число — один; иначе говоря, вы не можете почитать себя номеромпервым, не почитая таковым же и меня, а также всех наших молодых людей.
— Ах, черт! — воскликнул мистер Болтер.
— Видите ли, — продолжал Феджин, притворяясь,будто не слышал этого возгласа, — мы все так связаны общими интересами,что иначе и быть не может. Вот, например, ваша цель — заботиться о номерепервом, то есть о самом себе.
— Конечно, — отозвался мистер Болтер. — Вэтом вы правы.
— Отлично. Вы не можете заботиться о себе, номерепервом, не заботясь обо мне, номере первом.
— Номере втором, хотите вы сказать, — заметилмистер Болтер, который был щедро наделен таким качеством, как эгоизм.
— Нет, не хочу, — возразил Феджин. — Я имеюдля вас такое же значение, как и вы сами…
— Послушайте, — перебил мистер Болтер, — выочень славный человек и очень мне нравитесь, но не так уж мы с вами крепкоподружились, чтобы дело дошло до этого.
— Вы только подумайте, — сказал Феджин, пожимаяплечами и протягивая руки, — только рассудите. Вы обделали оченьхорошенькое дельце, и я вас за это люблю, но зато вам теперь грозит галстук нашею, который так легко затянуть и так трудно развязать, — петля, говоряпростым английским языком.
Мистер Болтер поднес руку к своему шейному платку, как будтопочувствовав, что он слишком туго завязан, и пробормотал что-то, выражаясогласие тоном, но не словами.
— Виселица, — продолжал Феджин, — виселица,мой милый, — это безобразный, придорожный столб, указывающий путь к оченькороткому и очень крутому повороту, который положил конец карьере многихсмельчаков на широкой, большой дороге. Не сходить с прямой тропы и держаться отнего подальше — вот ваша цель, номер первый.
— Конечно, это верно, — ответил мистерБолтер. — Но зачем вы толкуете о таких вещах?
— Только для того, чтобы пояснить вам смысл моихслов, — сказал еврей, пожимая плечами. — Чтобы добиться этого, выполагаетесь на меня. Чтобы мирно заниматься своим маленьким делом, я полагаюсьна вас. Одно — для вас номер первый, другое — для меня номер первый. Чем большевы цените свой номер первый, тем больше вы заботитесь о моем; вот, наконец, мыи вернулись к тому, что я вам сказал вначале: внимание к номеру первомусвязывает нас всех вместе. Так и должно быть, иначе вся наша компанияразвалится.
— Это правда, — задумчиво промолвил мистерБолтер. — Ох, и ловкий же вы старый пройдоха!
Мистер Феджин с великой радостью убедился, что эта похвалаего способностям не простой комплимент, но что он действительно внушил новичкупредставление о своем гениальном хитроумии, а укрепить в нем такоепредставление было делом чрезвычайно важным. Дабы усилить впечатление, стольжелательное и полезное, он еще подробнее ознакомил Ноэ с размахом своихопераций, переплетая в своих целях правду с вымыслом и преподнося то и другое стаким мастерством, что почтение к нему мистера Болтера явно возросло иокрасилось неким благодетельным страхом, к чему Феджин и стремился.
— Вот это взаимное доверие, какое мы питаем друг кдругу, и утешает меня в случае тяжелых утрат, — сказал Феджин. —Вчера утром я лишился своего лучшего помощника.
— Неужели вы хотите сказать, что он умер! —воскликнул мистер Болтер.
— Нет, — ответил Феджин, — дело не так плохо.Не так уж плохо.
— Тогда, должно быть, его…
— Затребовали, — подсказал Феджин. — Да, егозатребовали.
— По очень важному делу? — спросил мистер Болтер.
— Нет, — ответил мистер Феджин, — не очень.Его обвинили в попытке очистить карман и нашли у него серебряную табакерку —его собственную, мой милый, его собственную, потому что он сам очень любитнюхать табак. Его держали под арестом до сегодняшнего дня, так как полагали,что знают владельца. Ах, он стоил пятидесяти табакерок, и я бы заплатил ихстоимость, только бы его вернуть. Следовало вам знать Плута, мой милый,следовало вам знать Плута.
— Ну что ж, надеюсь, я с ним познакомлюсь, как выдумаете? — сказал мистер Болтер.
— Сомневаюсь, — со вздохом ответил Феджин. —Если они не раздобудут каких-нибудь новых улик, то дадут ему короткий срок, имесяца через полтора он к нам вернется, а если раздобудут, то дело пахнетукупоркой. Им известно, какой он умный парень. Он будет пожизненным. Онисделают Плута ни больше, ни меньше, как пожизненным.
