на своей коже и холодное дуло пистолета у своей спины.
К тому же приятно быть чистой и вдыхать ароматы гелей и мыла, которыми пользуются парни. Рэнсом оставляет для меня кое-что из своей одежды на тумбочке в ванной, и, как только я принимаю душ и вытираюсь, надеваю его футболку – она мне великовата, но такая удобная.
Когда я прихожу на кухню, еда уже готова, и мы все направляемся в гостиную, чтобы ее съесть.
Мэлис ставит фильм, какой-то типичный боевик, где остроумных ремарок больше, чем кровавых перестрелок, и мы все расслабляемся. Я устраиваюсь на диване между Мэлисом и Рэнсомом, а Вик сидит на полу передо мной, достаточно близко, чтобы я могла протянуть руку и дотронуться до него.
После того, как меня похитили и я опасалась за свою жизнь, этот приятный, мирный момент с братьями – лучшее, о чем я могла бы мечтать.
После еды и нескольких глотков виски мои напряженные мышцы, наконец, начинают расслабляться. Тепло парней начинает меня убаюкивать – вполне логично, что мое тело хочет отдохнуть после такого напряженного дня.
Я подавляю зевок, слегка опираясь на массивную фигуру Мэлиса. Он чуть сдвигается, поднимая одну руку, чтобы я могла прижаться к нему, а Рэнсом берет меня за лодыжки и перекладывает мои ноги к себе на колени.
– Тебе нужно отдохнуть, – говорит он. – У тебя был тяжелый день.
– Угу, – бормочу я. – Я начинаю это чувствовать.
– Но останься здесь, – шепчет Мэлис. Он проводит пальцами по моим волосам, и я чуть не мурлычу от того, как это приятно. – Я пока не готов тебя отпустить, а кровать Рэнсома, чтоб ее, недостаточно большая для нас четверых.
Я смеюсь, а сердце одобрительно колотится от его слов.
– Хорошо, – шепчу я, снова зевая. – Я останусь здесь.
Заснуть между ними оказывается легче, чем я думала. Мэлис запускает пальцы в мои волосы, а Рэнсом кладет одну руку мне на лодыжку, и его большой палец медленно выводит круги по моей коже. Вик ко мне не прикасается, но я чувствую его присутствие так близко, что мне сразу становится теплее, будто я в каком-то защитном коконе.
Когда я начинаю засыпать, мои мысли возвращаются к предложению бабушки.
Оливия хочет, чтобы я бросила колледж и помогала управлять семейным поместьем. Чтобы я стала неотъемлемой частью ее жизни. Учитывая все обстоятельства, это невероятная возможность. Мне не пришлось бы беспокоиться о том, как закончить учебу, выбрать профессию или найти работу после колледжа. Для меня все выложили бы на блюдечке с голубой каемочкой – богатство и безопасность прямо под рукой.
Но за это наверняка придется заплатить. Она никогда прямо не говорила о цене за такую роскошь, но я знаю, что предложение Оливии, вероятно, повлечет за собой необходимость каким-то образом отказаться от моих связей с братьями Ворониными. То, как она подчеркнула, что хотела бы видеть меня с мужчиной, который был бы достоин меня, ясно дало мне это понять.
А я этого не хочу.
Я не хочу их отпускать.
Парни слишком важны для меня, и они снова и снова доказывают, что и я важна для них. Они заботятся обо мне и хотят, чтобы я была в их жизни, даже если это означает, что им придется сражаться за меня. Даже убивать ради меня.
Так что, каким бы заманчивым ни было предложение Оливии… Я не могу на него согласиться.
Я хочу построить свою собственную жизнь. Хочу создать что-то, что будет по-настоящему моим. И все больше и больше я чувствую, что могла бы создать нечто подобное с этими мужчинами. Они видели во мне все – тьму и свет, хорошее и плохое – и ничто из этого не заставило их отвернуться. Несмотря на то письмо Вика, адресованное Иксу, они не считают меня ничего не значащим мусором.
Они заставляют меня чувствовать себя… ценной.
Богатство и привилегии, которые предлагает Оливия, наверняка, были бы потрясающими, однако для меня это все равно что надеть пару туфель, которые мне малы. Я всегда чувствовала себя неуклюжей, чужой, не в своей тарелке, пытаясь не отставать и гадая, что же на самом деле думают обо мне эти люди из высшего общества.
Но там, с ними, мне не место.
Здесь.
Вот где мое место.
46. Уиллоу
В течение следующих нескольких дней ребята выполняют свое обещание присматривать за мной – постоянно. Они не преследуют меня так настойчиво, как после убийства Николая, но это в основном потому, что они вообще не пытаются это скрывать. А еще потому, что я едва ли считаю это преследованием, раз хочу, чтобы они были рядом.
– Нам уже не нужно быть такими уж осторожными, верно? – однажды спрашиваю я Рэнсома. – Я имею в виду, Икс ведь мертв.
Рэнсом только пожимает плечами.
– Ну да, но нам несложно присматривать за тобой. Мы все равно хотим быть рядом. Все время. Так что никаких сложностей.
Я улыбаюсь на это и тянусь, чтобы поцеловать его.
Поскольку парни даже не пытаются прятаться, я уверена, что люди в кампусе видели меня с ними со всеми. Они по очереди приходили за мной на занятия, появлялись из ниоткуда, сопровождали на ланч и отвозили домой в конце дня.
Слухи точно ходят – вероятно, их распускает Эйприл, у которой, видимо, нет своей жизни. Я не удивлюсь, если люди будут говорить, будто я шлюха, которая трахается с тремя парнями.
Но я вдруг понимаю, что мне на самом деле все равно.
Уверенность, которую я обрела в себе не так давно, никуда не делась. Я хочу этих парней и желаю посмотреть, что произойдет, если я останусь с ними. И то, что думает Эйприл и ее свита сучек, не имеет никакого значения.
Я вновь обрела уверенность в том, кто я и чего хочу, и это похоже на силовое поле, которое будто бы отражает от меня осуждающие взгляды и злобные шепотки Эйприл.
Ближе к концу недели Виктор отправляется со мной выбирать платье для похорон, поскольку я до сих пор его не купила. С ним на удивление забавно совершать покупки. Он бродит по проходам, снимает платья с вешалок и критически рассматривает их, а потом либо перекидывает через руку, либо вешает обратно.
В какой-то момент он корчит гримасу, держа в руках два платья, и я удивленно приподнимаю бровь.
– Что?
– У этих платьев одинаковый фасон, одинаковый крой. Но два разных оттенка черного, – жалуется
