Следует отметить способ, которым император поднимал дух своих солдат. Он часто обращался к воинам с горячими речами, в которых напоминал им о бедствиях соотечественников, оказавшихся под властью персов, грабеж церквей и утрату Креста Господня. Очевидно, царь был хорошим организатором и оратором (мы можем убедиться в этом и сами, ознакомившись с его речами), поскольку солдаты искренне сдружились со своим полководцем и горели желанием идти в бой за веру, царя и отечество. Весна и лето прошли в подготовке к войне, и лишь осенью Ираклий с армией подошел к Каппадокии, где располагался с войсками Шахрбараз[676].
Император действовал очень грамотно и осторожно: конные разъезды византийцев выдвинулись далеко вперед на разведку и обеспечивали безопасность продвижения римских войск. Осторожность оказалась не напрасной – в один момент разведчики встретились с конным разъездом арабов, служивших персам, и разбили его. Пленных солдат Ираклий помиловал и даже принял на свою службу – с тех пор они верно служили ему в течение всех последующих кампаний на Востоке. Обезопасив Константинополь от первой, самой страшной опасности, Ираклий оставил армию на зимовку, а сам вернулся в столицу.
В дальнейшем персы вынуждены были столкнуться с тем неприятным для них фактом, что в лице Ираклия им неожиданно встретился очень искусный полководец. Император настолько умело маневрировал, что вынудил Шахрбараза оставить свои крепкие позиции и догонять римское войско, которое уже угрожало вторжением в Персию. Начало зимы прошло в бесцельных для персов маневрах, и в начале февраля 623 г. враги наконец выстроились для битвы.
Как выяснилось, Ираклий обошел Шахрбараза еще и в умении вести разведку. Тонкость маневра заключалась в том, что Хосров отдал приказ двум своим полководцам воссоединиться для совместного наступления на византийцев. Но разведчики Ираклия перехватили этот приказ и император подменил его другим, в котором от лица Хосрова велел одному из персидских военачальников, квартировавших с войском у Босфора, ни при каких обстоятельствах не оставлять этой местности, успокоив того тем, будто римляне уже разгромлены. В результате в завязавшемся сражении Шахрбараз был наголову разбит[677].
Успех был полным и поднял боевой дух римской армии. Византийцы уже настолько свыклись к тому времени с мыслью, что персы их побеждают, что не смели верить своей победе, благодаря Бога и царя за счастливый исход сражения. «Те самые, – пишет летописец, – которые не смели смотреть на пыль от ног персов, те самые теперь грабили их шатры»[678].
После победы Ираклий написал письмо Хосрову, в котором настоятельно рекомендовал тому заключить мирный договор, и тональность обращения была уже совсем иной. Отпустив войско на зимние квартиры в Понт, сам царь поспешил в Константинополь[679].
«Кого Бог хочет наказать, того лишает разума», – гласит старая пословица. Хосров еще не почувствовал той перемены, которая произошла на театре военных действий. Он по-прежнему считал успех Ираклия локальной победой, достигнутой исключительно вследствие нерасторопности персидского полководца, не более того. Когда Ираклий, уладив дела в столице, вернулся в марте 623 г. в Никомедию, его ждало ответное послание Хосрова, написанное в неподобающем и уничижительном стиле.
«Любимый богами господин и царь всей земли – Ираклу, несмышленому и негодному рабу нашему. Не желая отправлять мне рабскую службу, ты называешь себя господином и царем; ты расточаешь мои сокровища, находящиеся у тебя, и подкупаешь моих рабов. Собрав разбойничьи шайки, ты не даешь мне покоя… Но я отпускаю тебе твои преступления. Возьми свою жену и детей и приди сюда». Далее в письме последовали богохульства в адрес Спасителя, которые мы по вполне объяснимым причинам приводить не будем[680].
Пожалуй, тон письма был бы несколько иным, если бы Хосров своевременно узнал о том, что Ираклий, задумав в летней кампании 623 г. вторжение в Персию, договорился с армянской аристократией и сделал Великую Армению, при Фоке отторгнутую от Империи, своей стратегической базой. Собрав в апреле римскую армию в Кесарии Каппадокийской, император вместе с супругой беспрепятственно вступил в армянские провинции, радостно встречаемый местным населением. Из Феодосиополя, где главнокомандующий сделал остановку, римляне вторглись в пределы Персидской Армении.
Перед началом наступления император вновь собрал армию, чтобы подбодрить своих воинов. «Мужи, братья мои, – сказал он им, – возьмем себе в разум страх Божий и будем подвизаться на отмщение за поруганного Бога. Станем мужественно против врагов, причинивших много зла христианам; уважим величие римлян, чуждое порабощения, и станем против врагов, нечестиво вооружившихся. Примем веру, убивающую убийства, представим себе, что мы теперь в земле персидской и бегство нанесет нам великие бедствия. Отмстим за растленных дев, за поругание над воинами, которых мы видели с отрезанными членами, и поболим о них сердечно. Опасность наша не без награды, но ведет нас к вечной славе. Станем мужественно, и Господь Бог споборет нам и погубит наших врагов». Когда царь закончил свою речь, из рядов войска вышел солдат, который сказал ему: «Ты расширил наши сердца, государь, расширив уста свои на назидание. Слова твои изострили мечи наши и сделали их вдохновенными; мы окрылены твоими словами»[681].
Напротив, Хосров был настолько самоуверен, что совершенно не подготовился к войне, даже не допуская мысли о возможном наступлении стертых с лица земли, как ему казалось, римлян на его земли. Но Ираклий действовал очень решительно и умело: вскоре пал административный центр Персидской Армении город Двин, затем город Нахчван. А в июне 623 г. император перешел реку Аракс и вторгся в Персию. Месть, переполнявшая душу римских солдат, здесь выплеснулась наружу: византийцы беспощадно разоряли персидские селения, истребляя все живое[682].
Хосров в это время отдыхал в Мидии, не чувствуя опасности. Но когда передовые римские части разбили персидский отряд, охранявший город, Хосров запаниковал и, срочно собравшись, бежал в Дастагерд, оставив свой дворец и древнее святилище персов на произвол судьбы. Взяв штурмом город, Ираклий предал его страшному опустошению и даже разрушил святилище, потушив в нем священный для персов огонь. Это была месть римлян за разрушение персами Иерусалима.
