Лере, когда оживишь их?
Я молчу, а маленькая демоница продолжает:
– Скажешь, что ты – человек, не пожелавший спасти мир? Ты же не такой, Мэлс! Мы не такие! Мы – на стороне добра!
Орхи смеётся и кашляет, выплёвывая тёмную кровь. А я вспоминаю.
– …Скажи, Мэлс, в этой игре, в которую вы играете, ты за хороших? Ты за добро?
– Среди нас нет хороших, и нет никакого добра.
– Так создай его! Стань хорошим, стань добром. Защищай слабых, карай злодеев.
– Это не так просто… Зачем ты мне это вообще говоришь?
– Глупый Мэлсик, это знают все, кто читал фэнтези. Если ты не поддерживаешь добро, то помогаешь злу.
Почему так слезятся глаза? Неужели подхватил инфекцию в реке?
Так.
Принцесса права, мы – за добро.
– Отныне и впредь, – я наклоняюсь и глажу Элион по голове. – Отныне и впредь мы – за добро, верно?
– Мы и были, – радостно улыбается она. – Мы всегда были, Мэлс.
Я подхожу к Орхи, и сажусь на корточки рядом с ней:
– Если возможно запретить получение опыта за убийство простых людей – я сделаю это. Обещаю, что теперь это моя цель!
– Это… возможно, точно возможно, – говорит чернокожий оракул. – Но для этого тебе придётся завладеть Башней. Открыть все двери. Закончить второй этап.
– Я сделаю, – киваю я.
– И у меня есть просьба… звучит странно, но позаботься о моих друзьях, хорошо? Это будет… добрый поступок.
Я колеблюсь.
– Отныне и впредь? – глаза Орхи смеются, насмехаются. – Вот и вся твоя решимость?
– Вообще-то я имел в виду глобальное добро, – я неопределённо покрутил в воздухе пальцем.
– Они помогут тебе… творить добро, – горько усмехается собеседница. – Взгляни в МЕНЮ.
[Системное сообщение]
Гильдия Salvation отправило запрос на вассализацию кланом Рыцари Бездны на правах полной семьи! Принять? Да/Нет
Принимаю.
Поднимаюсь, бросаю короткое:
– Прощай, Орхи.
Она не отвечает, её полный ужаса взгляд впился в приближающуюся Элион.
Время обеда пришло.
Я оставляю их наедине и выхожу на пляж к Пуху. Лидер и уже единственный член младшей семьи Когарасумару сидит прямо на земле, невидящими глазами наблюдая за рекой.
– Правила просты, – зачем-то говорю я. – Если остановишься – умрёшь. Ты слаб, у тебя всего лишь первый уровень. Если не прокачаешься, рано или поздно тебя прикончит кто-то более сильный. Выбирай.
Разворачиваюсь и иду дальше вдоль берега. Слышу топанье за спиной.
– Может, тела надо похоронить?
– Нет времени, – качаю головой. – Думаю, Элион позаботится о них.
– Она съела союзников, эту Орхи жрёт медленно, со смаком. И говорит, что мы – добро.
Мы углубляемся в сельву, и я всё же решаюсь пояснить:
– Пух, мир сошёл с ума, и чтобы не проиграть – тебе надо тоже немного сдвинуться по фазе. Накренить свою крышу, понимаешь?
Некоторое время мы молча рубим заросли.
– Мне кажется, я уже поехал, – угрюмо замечает мой спутник. – Когда меня анаконда душила.
– А куда голову змеюки подевал?
– Выкинул нахер, – сплюнул Пух, поправляя мачете на поясе. – Что я, дебил, голову с собой таскать?
Мы продвигаемся вдоль реки вверх по течению.
В просвете деревьев я вижу лошадиный круп. Поднимаю руку, останавливая Пуха, оглядываюсь и изучаю местность. Для этого приходится немного обойти крошечную речную заводь.
Конь, знакомый китаец-кентавр, со всё таким же невозмутимым выражением на лице обломком пластикового весла копает яму. Нет, не яму – могилу.
Масса и сила у кентавра конская, поэтому получается у него отлично. Только вот дурацкая это идея – могила на береговом суглинке реки.
Вдоль берега аккуратным рядком лежали покорёженные взрывом трупы и отдельные останки людей.
Закончив копать, Конь принялся закидывать мертвецов в братскую могилу.
Союзники или враги – похоже ему всё равно.
Перехватываю револьвер поудобнее и обращаюсь в пустоту:
– Я знаю, что ты здесь. Покажись. Я не буду стрелять.
Поверит, не поверит?
Поверил.
– Глупо – доверять врагам, – качаю я головой.
– Она мертва, – вышедший из тени Бульбулятор непривычно угрюм. – Ты убил её? Почему мы стали твоими вассалами?
– Перед смертью Орхи сказала, что вы поможете мне остановить истребление людей.
– Ты говорил, что тебе всё равно.
– Оракул переубедила меня.
Он стоит, покачиваясь из стороны в сторону. Нападёт или нет? Серебряных патронов у меня нет, но так ярко светит солнце…
Вампир не напал.
– Пойдём, Бульбулятор, всё, что нам осталось – это работать вместе, исполняя её последнюю волю.
Я прохожу мимо и с удовлетворением слышу за спиной топанье двух пар ног.
Конь стоит, скрестив руки на голом торсе. На нём совсем нет одежды, только на голове – трогательно одинокий пробковый шлем.
Кентавр что-то спрашивает по-китайски.
– Как она умерла? – переводит Бульбулятор вопрос, сжимая кулаки.
– Её сожрали заживо, – отвечаю прямо, не таясь.
Жду, готовый мгновенно выхватить Феликса и открыть огонь.
Бульбулятор прикусывает губу своими длинными клыками, лицо кентавра невозмутимо, но задние копыта бьют о землю.
И снова меня не атакуют.
Конь что-то говорит, вампир переводит:
– Что Орхи сказала перед смертью?
– Мы должны каким-то образом отменить получение опыта за убийства людей. Для этого надо как минимум захватить Башню.
Кентавр бьёт копытом о землю, но его слова по-прежнему лишены эмоциональной окраски.
– Он говорит, что мы поможем в память о ней, завершим её миссию, – поясняет вампир, и уже от себя добавляет. – Правда, нас осталось только двое.
– Нас тоже двое… трое, – поправляюсь я, глядя на закладывающую вираж над рекой Топку.
Похоже, фея не только освоила полёт, но и основательно прокачала способность.
– Что я пропустила? – Топка сложила крылья и мягко приземлилась рядом с нами.
– Элион восстанавливается, Беш отвлекает на себя внимание врагов.
