— Скверный мальчишка! Готов съесть свою голову, еслиэто не так, — проворчал мистер Гримуиг; ни один мускул его лица нешевельнулся, словно он прибегнул к чревовещанию.
— У этого мальчика благородная натура и пылкоесердце, — покраснев, сказала Роз, — и та сила, которая почла нужнымобречь его на испытания не по летам, вложила ему в грудь такие чувства и такуюпреданность, какие сделали бы честь многим людям старше его раз в шесть.
— Мне только шестьдесят один год, — сказал мистерГримуиг все с тем же застывшим лицом. — Если сам черт не вмешался в дело,этому Оливеру никак не меньше двенадцати… И я не понимаю, кого вы имеете ввиду?
— Не обращайте внимания на моего друга, миссМэйли, — сказал мистер Браунлоу, — он не то хотел сказать.
— Нет, то, — проворчал мистер Гримуиг.
— Нет, не то, — сказал мистер Браунлоу, явноначиная сердиться.
— Он готов съесть свою голову, если не то, —проворчал мистер Гримуиг.
— В таком случае он заслуживает того, чтобы у негосняли ее с плеч, — сказал мистер Браунлоу.
— Очень хотел бы он посмотреть, кто возьмется этосделать, — ответствовал мистер Гримуиг, стукнув тростью об пол.
Зайдя столь далеко, оба старых джентльмена взяли несколькопонюшек табаку, а затем пожали друг другу руку во исполнение неизменного своегообычая.
— Итак, мисс Мэйли, — сказал мистерБраунлоу, — вернемся к предмету, который столь затронул ваше доброесердце. Сообщите ли вы мне, какие у вас есть сведения об этом бедном мальчике?И разрешите мне сказать, что я исчерпал все средства, какие были в моей власти,чтобы отыскать его, и, с той поры как я покинул Англию, первоначальное моемнение, будто он меня обманул и прежние сообщники уговорили его обокрасть меня,в значительной мере поколебалось.
Роз, успевшая к тому времени собраться с мыслями, тотчас жеповедала просто и немногословно обо всем, что случилось с Оливером с той поры,как он вышел из дома мистера Браунлоу, умолчав о сообщении Нэнси, чтобыпередать его потом наедине; закончила она свой рассказ уверениями, чтоединственным огорчением Оливера за последние несколько месяцев быланевозможность встретиться с прежним своим благодетелем и другом.
— Слава богу! — воскликнул старыйджентльмен. — Для меня это величайшая радость, величайшая радость! Но вымне не сказали, мисс Мэйли, где он сейчас находится? Простите, если яосмеливаюсь упрекать вас… но почему вы не привезли его с собой?
— Он ждет в карете у двери, — ответила Роз.
— У двери моего дома! — воскликнул старыйджентльмен.
Не произнеся больше ни слова, он устремился вон из комнаты,вниз по лестнице, к подножке кареты и вскочил в карету.
Когда дверь комнаты захлопнулась за ним, мистер Гримуигприподнял голову и, превратив одну из задних ножек стула в ось вращения,трижды, не вставая с места, описал круг, помогая себе тростью и придерживаясьза стол. Совершив такое упражнение, он встал и, прихрамывая, по крайней мерераз десять прошелся по комнате со всей быстротой, на какую был способен, послечего, внезапно остановившись перед Роз, поцеловал ее без всяких предисловий.
— Тише! — сказал он, когда молодая леди привстала,слегка испуганная этой странной выходкой. — Не бойтесь. Я стар и гожусьвам в деды. Вы славная девушка! Вы мне нравитесь… А вот и они!
Действительно, не успел он опуститься на прежнее место, каквернулся мистер Браунлоу в сопровождении Оливера, которого мистер Гримуигпринял очень благосклонно; и если бы эта счастливая минута была единственнойнаградой за все беспокойство и заботы об Оливере, Роз Мэйли была бы щедровознаграждена.
— Между прочим, есть еще кое-кто, о ком не следует забывать, —сказал мистер Браунлоу, позвонив; в колокольчик. — Пожалуйста, пришлитесюда миссис Бэдуин.
Старая экономка тотчас пришла на зов и, сделав у двериреверанс, ждала приказаний.
— Да вы с каждым днем слепнете, Бэдуин, — с легкимраздражением сказал мистер Браунлоу.
— И в самом деле слепну, сэр, — отозвалась стараяледи. — В моем возрасте зрение с годами не улучшается, сэр.
— Я бы и сам мог вам это сказать, — заявил мистерБраунлоу, — но наденьте-ка очки да посмотрите… Не догадаетесь ли вы, зачемвас позвали.
Старая леди начала шарить в кармане в поисках очков. Нотерпение Оливера не выдержало этого нового испытания, и, отдаваясь первомупорыву, он бросился в ее объятия.
— Господи помилуй! — обнимая его, воскликнуластарая леди. — Да ведь это мой невинный мальчик!
— Милая моя старая няня! — вскричал Оливер.
— Он вернулся — я знала, что он вернется! —воскликнула старая леди, не выпуская его из своих объятий. — А какойпрекрасный у него вид, и снова он одет, как сын джентльмена! Где же ты былстолько времени? Ах, это все то же милое личико, но не такое бледное, те жекроткие глаза, но не такие печальные! Никогда я не забывала ни этих глаз, ниего кроткой улыбки, каждый день видела его рядышком с моими милыми роднымидетками, которые умерли еще в ту пору, когда я была веселой и молодой.
Говоря без умолку и то отстраняя от себя Оливера, чтобыопределить, очень ли он вырос, то снова прижимая его к груди и ласковоперебирая пальцами его волосы, добрая старушка и смеялась и плакала у него наплече.
Предоставив ей и Оливеру делиться на досуге впечатлениями,мистер Браунлоу увел Роз в другую комнату и там выслушал подробный рассказ о еесвидании с Нэнси, который привел его в немалое изумление и замешательство. Розобъяснила также, почему она не доверилась прежде всего своему другу, мистеруЛосберну. Старый джентльмен нашел, что она поступила разумно, и охотносогласился сам открыть торжественное совещание с достойным доктором. Чтобыпоскорее доставить ему возможность привести в исполнение этот план, условились,что он зайдет в гостиницу в восемь часов вечера и что к тому времени осторожноосведомят обо всем происшедшем миссис Мэйли. Когда эти предварительные мерыбыли обсуждены, Роз с Оливером вернулись домой.
Роз отнюдь не ошиблась, предвидя, как разгневается добрыйдоктор. Как только ему поведали историю Нэнси, он разразился градом угроз ипроклятий, грозил сделать ее первой жертвой хитроумия мистеров Блетерса и Даффаи даже надел шляпу, собираясь отправиться за помощью к этим достойным особам.Несомненно, в припадке ярости он осуществил бы свое намерение, ни на секунду незадумываясь о последствиях, если бы его не сдержала вспыльчивость мистераБраунлоу, который и сам отличался горячим нравом, а также те доводы ивозражения, какие казались наиболее подходящими, чтобы отговорить его отопрометчивого шага.
