видений… кто-то забрал их. Мои способности…»
И Блаженная Анастасия – безумная с утра и сияющая, помолодевшая вечером.
– Совершенные проходят ритуал лишь один раз? – выдохнула я.
– В основном. Некоторые как бы это назвать… подсаживаются. Или их Дух поврежден столь сильно, что требует регулярных ритуалов. Это редкие случаи. Пантеон подобное не одобряет.
– Но всегда есть исключения. Например, ценная провидица и по совместительству – нянюшка принца. Сколько раз Анастасия проходила Возвышение? Сколько талантливых молодых людей лишились Духа, а потом и воспоминаний?
Милостивые святые… Тайны Пантеона оказались кровавыми.
– Нет! Я не хочу!
– Нет? Но это решит все твои проблемы, Кассандра. Твой Дух полностью восстановится, и даже более того. Ты обретешь очень много… Джема останется жива, не бойся. Даже ничего не вспомнит. Она молода, а значит…
– Я сказала – нет!
– Ты умираешь. – Архиепископ поджала губы. – Ты почти умерла! Только нейробраслет удерживает нить твоей жизни. Разве ты не выберешь исцеление? Я знаю тебя, Кассандра. Всю свою жизнь ты выбирала лишь себя. Свои интересы, свои потребности. Ты горда и своенравна, а еще эгоистична. И это хорошее качество. Вероятно, ты не до конца осознала…
– Немедленно отпусти меня и Джему! Я против! Я отказываюсь! Отказываюсь!
– Но почему? – Похоже, Аманда действительно не понимала.
Я же усмехнулась. Еще недавно я и сама удивилась бы… Подумаешь – рискнуть Ржаник, которую я и так терпеть не могу. Подумаешь… Глава инквизиции права – я действительно всегда выбирала себя. Так почему сейчас сопротивляюсь? Когда в этом даже нет смысла? Почему все во мне восстает против ритуала?
Эх, все-таки общение с одним темноглазым святошей сильно испортило мой идеальный характер. А ведь раньше во мне не было ни намека на альтруизм. Никакого дурацкого самопожертвования или еще более дурацкого милосердия! И вот – на тебе, Кассандра! То, что не могли привить ни родитель, ни святые отцы, ни наставники, ни учителя – привил тот, кто вовсе не старался это сделать. Может, его дурацкая правильность заразна? Передается воздушно-капельным путем при активных поцелуях? Черт его знает.
Я хотела жить. До одури, до безумия. И вот оно – спасение. Так близко.
И в то же время…
Джема моргнула – и взгляд ее стал более осмысленным.
– Нет, – твердо повторила я. – Я отказываюсь от гребаного Возвышения.
Интересно, хоть кто-нибудь в истории империи произносил эту фразу?
Лицо Аманды стало таким удивленным, что даже ради этого стоило ее сказать.
– Тогда ты умрешь. Прямо сейчас.
Я посмотрела на свод, теряющийся в дымке. Умирать не хотелось…
И пожала плечами.
– Выходит, я ошибалась в твоем характере, – задумчиво произнесла Аманда и кивнула на кольца, удерживающие мои руки. – И перестраховалась не зря. Добровольное согласие упрощает процедуру и отменяет боль. Но в твоем случае оно все-таки не обязательно.
Аманда повернула еще рычаг, и кровь всколыхнулась, пошла кругами, а потом начала заворачиваться в воронку.
– Ты не поверишь, но я всегда пыталась защитить тебя, Кассандра. – Фигура женщины расплывалась, и теперь я видела лишь ее силуэт – тонкий, затянутый в черный мундир. Дрожащий. Лицо как бледное пятно. А голос – спокойный. – Когда ушла, заставив поверить в мою смерть. Когда присматривала за тобой в Аннонквирхе. Когда отправила в Кастел, чтобы принц не смог до тебя добраться… Я хотела защитить тебя. Как умела. Ты ненавидишь меня, я понимаю. Но я делаю то, что должна, дабы спасти своего ребенка. Если бы я могла – я отдала бы тебе свой Дух. Но увы… Совершенство лишает нас никоторых важных качеств. В том числе и этого… Мой Дух не подходит, нужна живая Линия Силы. Однажды ты меня поймешь, Кассандра. А прощение мне не нужно.
Кровавая воронка неслась все яростнее. Жидкость бурлила, в центре образовалась дыра. Поток захлестывал мое лицо, порой не давая дышать.
Джема вскрикнула. Что бы ни сделала с ней архиепископ, это перерастало работать.
– Джема! – отплевывая сладковатую жидкость, крикнула я. – Уходи! Уходи!
Она вертела головой, не понимая. Потом попыталась встать и выползти из емкости, но кровь уже неслась с ревом, прибивая нас к стенам чаши. Искры скверны разгорелись до протуберанцев, вспыхивающих и угасающих, словно сотни маленьких звезд. Они рождались, разгорались до немыслимой белизны, а потом взрывались и гасли. Бесконечный цикл рождения и смерти. Бесконечные звезды. Я слышала, как кричит Джема. Я пыталась освободиться.
И каким-то невероятным образом все-таки выдернула кольцо, прибитое к краю чаши, содрав кожу и даже не почувствовав этого. Кровавая воронка гудела, пробивая насквозь мое тело. Я больше не видела Ржаник, глаза затянуло багровой пеленой. Это багровое и бесконечное было везде, оно стало моей вселенной. И на этом багровом полотне все рождались и гасли новые и новые звезды…
Когда это стало невыносимым, потолок задрожал, стены пошли трещинами. Я увидела это лишь мельком, в краткий миг обостренного восприятия. За стеной кровавой бури что-то происходило и кажется, теперь кричала еще и Аманда… В ее голосе я с удивлением услышала истинный страх, почти ужас… Что она говорила? Слов я не разобрала. Кажется, там звучало мое имя. С потолка сыпались камни, пол трескался, чаша ходила ходуном.
Часть стены с грохотом обвалилась.
И вдалеке я увидела Августа. Но так и не поняла, был ли он настоящим, или лишь моим видением.
Кровавое сменилось черным и совершенно пустым.
Все стихло.
Словно меня не стало.
***
Я смотрел на свои руки. На пальцах темнели пятна от растертого пепла. Немного. В целом, ладони были практически чистыми.
Медленно подняв голову, я осмотрел зал. Некоторые стали пеплом. От иных остались тела. Но не души. Души я вырывал наживую, и они сливались в новые вихри. Некоторые и сейчас лениво кружили у стен, словно стервятники – обожравшиеся, но все еще подбирающие останки. В сером мареве бились человеческие силуэты и лица, словно заключенные в вихрях души все еще надеялись выбраться.
Живых в зале осталось гораздо меньше.
– Рэй.
Зоя позвала – кажется, уже не первый раз, и я все-таки посмотрел на сестру. Ее маска где-то потерялась, но жуткое, обезображенное кровавыми слезами лицо давно не вызывало у меня удивления. Его вызвал страх в глазах Зои. Чистый, неподдельный, неподвластный страх. Почти ужас. А ведь Зоя не из тех, кто хоть кого-то боится.
Но теперь она боялась – истово. Меня, своего брата.
Ирма склонилась над павшим гвардейцем и с интересом посмотрела в его лицо.
– Рубеж обещала мне яблоко, – слишком звонко в звенящей тишине сказала она. – Кто-нибудь видел
