— Можно, я буду тебе звонить? Иногда, не часто! А то одной так тяжело…
— Конечно, — ответила я. Быстренько сбегала за ручкой и написала номер телефона на отрывном листке блокнота.
— Вот.
— Спасибо, — сказала Юля. — И ты мне позванивай, ладно?
— Тогда номер оставь.
— Сейчас.
Она сощурилась, сфокусировала зрение и тщательно вывела на бумаге крупные неровные цифры.
— Ты где-то в центре живешь? — спросила я.
— Возле МИДа. Звони, хорошо?
— Я позвоню.
Мы вышли на улицу. Я поддерживала Юлю под локоть. Ее немного пошатывало.
Мы остановили старенький «Жигуленок». Водитель был пожилым и добродушным, но я, на всякий случай, демонстративно осмотрела номер машины и велела Юле:
— Приедешь — позвони.
— Зачем? — удивилась она. Впрочем, тут же сориентировалась, бросила на водителя хитрый взгляд, хихикнула в кулак и пообещала:
— Обязательно позвоню.
— Пока.
— Пока. Спасибо тебе.
Машина отъехала.
Я провожала ее взглядом до тех пор, пока она не скрылась из виду. Потом развернулась и медленно побрела домой.
Покойный Юрий Казицкий, правнук ювелира и мецената, пожалованного личным дворянством, упорно не хотел оставлять меня в покое.
То, что его предок был ювелиром, наталкивало на определенные выводы. В семье мог сохраниться какой-то раритет, передававшийся по наследству. В итоге он дошел до Юрия, а тот, вознамерившись жениться и устроить любимой женщине красивую жизнь, мог решиться на продажу.
Ясно, что эта вещь была ценной. Иначе зачем столько тайн и недомолвок? Зачем эти полуночные встречи с потенциальным покупателем? Зачем его убили?
Интересно, что это была за фамильная ценность? Картина? Вряд ли. Я видела, как убийца торопливо обшаривал карманы Казицкого. Значит, вещь была небольшой. А может, он искал ключ от сейфа или что-нибудь в этом роде? Не сошел же Казицкий с ума, чтобы держать вещь огромной ценности в собственной квартире!
Я так ничего и не придумала. Добрела до квартиры, открыла дверь и плюхнулась на невысокую банкетку с вытертой бархатной обивкой. Как же я устала!
Сил не было даже на то, чтобы совершить необходимые водные процедуры. Я с трудом поднялась, дотащилась до спальни и проверила, спит ли папочка.
Кажется, спит. Во всяком случае, лежит с закрытыми глазами.
Я дошла до своего дивана, упала на него как была, в джинсах, неумытая, с нечищенными зубами, и моментально провалилась в темноту.
Спала я долго: до двенадцати. Проснулась и первым делом возблагодарила тетю Женю за своевременный отпуск. Все-таки как здорово, что мне сегодня никуда не надо идти!
— Доброе утро.
В дверях моей комнаты стоял папочка.
— Доброе утро, папа. Как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, хорошо, — вежливо ответил папочка. Он теперь все время разговаривал со мной именно так: вежливо и безразлично. Единственные эмоции, которые он иногда проявлял, были испуг и удивление. Все остальное давно осталось за кадром.
— Ты выспался?
— Спасибо, выспался.
Папочка подумал и решил проявить вежливость:
— А ты?
— Выспалась, — сказала я.
— А почему ты спишь в одежде?
— Я вчера так незаметно уснула, — ответила я виновато. — Не успела раздеться.
— А-а-а…
Папочка подумал еще немного.
— Тебе звонила Маша.
— Ох, черт! Совсем забыла!
Со всеми своими перипетиями я забыла позвонить Машке. Представляю, какой концерт ждет меня сегодня!
— Она очень сердилась из-за того, что ты ей не перезвонила.
— Забыла!
— Я сказал, что ты вчера поздно пришла, — сообщил папочка, чем растрогал меня почти до слез.
Он пытался меня прикрыть!
— Спасибо, папуля.
— Не за что. Я заварил чай.
— Иду.
Папочка вышел из комнаты.
Я вылезла из несвежей одежды, накинула на себя халат и отправилась в ванную. Размотала бинты на ноге и ладони, внимательно осмотрела свои раны.
Так. Нога, конечно, выглядит не лучшим образом, но нагноение мне не грозит, слава богу. Ладонь почти затянулась.
Я влезла в ванную, выкрутила краны до упора. Долго стояла под душем, ловила губами теплую воду и наслаждалась минутами приятного бездумья. Наконец с сожалением перекрыла воду, досуха растерлась полотенцем, накрутила на мокрой голове тюрбан, влезла в халат и отправилась завтракать.
— Ты не опоздаешь на работу? — проявил бдительность папа.
— У меня отпуск. С сегодняшнего дня.
— А-а-а…
— Машка давно звонила?
— Последний раз примерно полчаса назад, — добросовестно отчитался папа.
— Господи! Она не один раз звонила?
— Пять раз. С восьми утра.
— Ох.
И я мрачно задумалась. Очередная личная драма. Нет, на этот раз Машке придется справляться самой. На нее у меня сейчас просто нет сил.
Не успела я допить чай, как телефон затрезвонил снова.
— Я подойду, — сказала я папе и поднялась с места.
Сняла трубку и обречено сказала:
— Слушаю.
— Ты почему не перезвонила? — сразу ринулась в атаку моя подруга.
— Прости, закрутилась…
— Тебе что, все равно?
— Мне не все равно…
— Хоть бы поинтересовалась для приличия, что случилось!
Я закрыла глаза и посчитала до пяти. Потом открыла глаза и спросила.
— Маша, что у тебя случилось?
— Спасибо, что спросила, — съязвила подруга. Помолчала и добавила торжественным тоном:
— Ирка, я подаю на развод.
— Подавай, — ответила я, не успев подумать.
Машка подавилась. Она, как обычно, ждала моего противодействия.
— Как это «подавай»? — переспросила она растерянно. — А ребенок?…
— Тогда не подавай.
Машка умолкла. Я тоже молчала, потому что не знала, что еще сказать.
— Ирка, ты странная сегодня, — подала голос подруга.
— Разве?
— У меня создается впечатление, что тебе до фени мои трудности.
— Маш, — сказала я устало. — Мне, конечно, не до фени… Но ты пойми, у меня нет готовых ответов на все вопросы. Я, правда, не знаю, как тебе нужно поступить. И потом, извини, конечно, но тебе не приходило в голову, что у меня тоже могут быть свои трудности?
