принесла правильный перекус: брускетты по-калабрийски.
Сегодня вечером мы убираемся в рекламном агентстве. Мануэла опустошает мусорные корзины, а я протираю экраны компьютеров и пытаюсь выудить из нее какой-нибудь мудрый совет. Мануэла – главная в команде, и все подчиняются ей по одному только взгляду.
– Ману, как думаешь, что мне делать? У меня серьезные проблемы, а единственный человек, способный их решить, меня шантажирует. Или я сделаю, что от меня требуют, или пиши пропало. Но если соглашусь, проблем может стать только больше.
– Ну так ты подумай, – отвечает Ману.
– О чем?
– Какой расклад хуже.
– Даже не знаю.
– В первом случае тебе точно крышка?
– Что?
– При первом раскладе точно будут проблемы?
– Да.
– А при втором?
– Не знаю, но…
– Тогда никаких но. Ответ очевиден.
Ответ очевиден. Придется пойти на поводу у тети-шантажистки.
И вот что она хочет:
– Послушай-ка, племяшка… Что, если не платить Трапезунде за работу, а совершить взаимовыгодный обмен?
– Но мне нечего ей предложить.
– Ей, может, и нечего, а вот нам с Жюльеном – вполне. А поскольку Трапезунда перед ним в долгу… он в свое время оказал ей весьма существенную услугу – помог избавиться от дохлой кобылы…
– ЧТО? – Я прихожу в ужас, но тетя лишь делает жест, словно от мухи отмахивается.
– Да полная ерунда, не бери в голову. Это давно было. Словом, она починит твою лампу, а ты на три дня предоставишь нам эту квартиру.
Что-то здесь не то. У тети есть своя. Даже если предположить, что Жюльен женат на балерине и они с тетей встречаются тайно, в их полном распоряжении все равно есть уютное гнездышко на виа Роччамелоне, близ Кампидольо.
– Зачем тебе квартира? У тебя своя есть.
– Ну… своя. Две комнатушки да кухня. Мне это не подходит. А твоя квартира просто идеальна, она словно создана для «Ужина с Призраком Прошлого».
– Какого еще ужина?
– Для моего нового спектакля. Я как раз пишу сценарий, история так и льется на бумагу. Идея в том, что некая женщина ходит по дому из комнаты в комнату, а ее преследует танцующий Призрак Прошлого. Она обращается к зрителям и призывает каждого задуматься о собственном прошлом. В конце она возвращается в прихожую, обойдя всю квартиру, и убегает прочь, а Призрак следует за ней.
– А Призраком будет он, что ли? – спрашиваю я, указывая на Жюльена, который сосредоточенно ковыряет ногтем пятнышко на кафельной плитке. Мы сидим на террасе, и краем глаза я замечаю, что кое-что изменилось. Кажется, растения начали пускать новые побеги. Только не это.
– Само собой. Спектакль рассчитан на двадцать зрителей. Билет – пятнадцать евро. Три вечера – девятьсот евро.
– А если никто не придет?
– Придут. Спектакли, идущие в настоящих квартирах, притягивают публику.
– Но эта квартира не моя и не твоя. Я лучше заплачу за лампу.
– Не заплатишь. Или все, или ничего. Или услуга за услугу, или никакой починки. Я-то подходящую квартиру найду, а ты так и будешь сидеть с разбитой лампой.
– Тетя! Но ты ведь родная сестра моей мамы!
– Какая пошлость – давить на родственные чувства.
– Какая наглость – меня шантажировать!
Тетя глядит на меня и кивает Жюльену, после чего он отлипает от плитки и поворачивается к нам, да так, словно его развернуло ветром, а не силой мышц. Он похож на какого-то духа сродни диббуку. Не помню точно, кто такой диббук. Кажется, это такой мертвец наподобие зомби, только еврейского происхождения. Тетя с Жюльеном начинают перешептываться – точнее, шепчет только тетя, а Жюльен время от времени медленно кивает.
– Послушай, Бриджида. – С этими словами тетя Розальба поворачивается ко мне. Жюльен неподвижно разглядывает голые стебли. – Квартира понадобится мне не раньше апреля. Если согласишься дать ее мне, твоей лампой я займусь сразу же. Медлить не в твоих интересах. Что, если Кларисса Всё Сложно заглянет на огонек? Придет посмотреть, что да как, а тебя, например, нет дома. Заглянет в спальню, а от лампы Тиффани одни осколки. Там и до заявления в полицию рукой подать.
– Если они узнают, что я отдала квартиру под спектакль, – до заявления рукой подать.
– Ну, не скажи. Вспомни о людях, в чьих гостиных устраивала свои вечера Элеонора Дузе: все были довольны.
– Ничего подобного! – возражаю я.
– Ну, как знаешь. Мне пора, ты только не обижайся. Жду от тебя ответа в течение суток – и уже в воскресенье мы поедем в Бриансон. Ну или я подыщу другое место для спектакля.
Вот. Таковы тетины условия. Пока я протираю поверхности обезжиривающим средством, Мануэла наливает жидкость для мытья полов в ведро с водой и окунает туда швабру. После нашего разговора мне понятно, что выбора нет. Придется согласиться. «Буду решать проблемы по мере поступления», – успокаиваю я себя, а внутри все сжимается от тревоги. Сначала надо починить лампу, а там видно будет. Может, к апрелю все разрулится само собой. Кто знает, вдруг тетя к тому моменту сломает шейку бедра.
7.
Роза и кольцо
– Вот эта зацветет первой. Смотри, на ней уже бутоны. – Агата показывает на какие-то палки, торчащие из большого вазона. – Это форзиция.
– Меня вообще не волнует, что это. Скажи только, как сделать, чтобы оно дожило до середины апреля.
– Какая ты грубая.
Агата умудрилась выкрасить волосы в цвет своих глаз, небесно-голубой, накрасила губы фиолетовой помадой, а ногти – изумрудным лаком. Не стану перечислять, каких цветов ее одежда и туфли. Скажу только, что по сравнению с Агатой радужный флаг покажется черно-белым. Но ей идет такая цветовая мешанина: она худая, но крепкая, сильная и с длинными ресницами.
Она пришла около одиннадцати утра, как раз через полчаса после того, как тетя Розальба и Жюльен покинули квартиру вместе с несчастной Тиффани. Я сложила осколки в коробку с величайшей осторожностью, словно мощи какого-нибудь чудотворца, и напихала туда побольше скомканной бумаги, с ужасом думая о том, что если от какого-нибудь осколка отобьется еще кусок, тогда даже Трапезунда не поможет. Тетя унесла лампу с таким жестоким безразличием, что я даже представила, как драгоценная коробка трясется в багажнике ее старой машины, которая об амортизаторах даже не слышала… Ну да что теперь об этом думать, я сделала все, что могла, остается довериться карме. Если, конечно, она у меня есть.
Ничуть не смущенная моим полным безразличием к предмету, Агата продолжает называть одно растение за другим.
– Эта роза цветет невероятно красиво, она называется роза Бэнкса… Довольно жестоко держать ее пленницей на террасе. Так и тянет освободить и унести отсюда.
– Слушай, – тут же перебиваю я, – у меня и так куча проблем из-за разбитой лампы. Если ты утащишь розу, меня вообще в тюрягу упекут. Забей на нее. Бери пример с
