Ты добрым их словом помилуй,— никто из них не виноват.
И, видя угасший мой разум, погибшую душу мою,
Утешь меня горьким рассказом о том, как томился Фархад.
И, если ты помнишь о благе душой тебе преданных слуг,
Хоть раз о Хафизе-бедняге ты вспомни,— он друг им и брат.
* * *
С другими хмель багряный пить, дружить, мой свет, не смей,
Страданьем сердце мне палить — пыланьем бед не смей.
Стократ я в горестях лихих из-за твоих лукавств,—
В отплату за грехи других мне делать вред не смей.
Дарованный тобой недуг — отрада мне и жизнь,—
Лихому гнету моих мук ты класть запрет не смей.
Побудь с рабом, душа моя, участья не тая,—
За быстротою бытия спешить вослед не смей.
Я перлы слез жарче огня на желтый лик пролил,—
Рубином уст дразнить меня, ввергая в бред, не смей.
Не хочешь гибели моей во власти злых оков —
Скрывать от взора тьмой кудрей ты лика свет не смей.
И, чтобы в сердце не проник к Хафизу мрак ночной,
Кудрей завесу на свой лик спускать — о, нет — не смей!
* * *
Среди красавиц не сыскать другой красавицы такой:
Уста лишь приоткроет — глядь, сладчайший мед течет рекой.
И просто так сказать, что мед течет из уст твоих,— нельзя:
Всю их усладность не поймет и самый мудрый ум людской.
И ежели твоим устам желанно мою душу взять,
Всю душу я тебе отдам и сердца сладостный покой.
Приюту глаз моих и слом и разорение грозят:
Любой разрушен будет дом дождем, что льет весь день-деньской.
Твой лик я вспомню — из-под век готовы очи прочь истечь:
Всегда от солнца тает снег — от его силы колдовской.
И как страдальцу не сберечь любовь и страсть на вечный срок?
Не разлучит и смертный меч его с любовною тоской.
Нет, не приемлют слов моих и хмурят очи мудрецы:
Мол, этот стих — Хафиза стих, и разницы нет никакой!
* * *
Сжалься, кипарис прелестный, выдь на вешний луг, прошу,—
Озари красой чудесной розы — своих слуг, прошу.
Чтоб забыть мне о забавах и вовеки сна не знать,
Стрелы из очей лукавых пусть пошлет твой лук, прошу.
Мне от уст твоих далече сладких слов не говорить,
Помоги же моей речи молвить сладкий звук, прошу.
О, зачем же кровь бедняги ты из сердца его пьешь!
Чашу мне хмелящей влаги дай из своих рук, прошу.
Чуть живой я — еле-еле, отнята душа тобой,—
Стань душою в моем теле — исцели недуг, прошу.
Солнце на весь мир с луною бьют в литавры красоты, —
Лик открой — своей красою ввергни их в испуг, прошу.
Если хочешь ты спасенья от ярма разлук и бед,
Дай Хафизу исцеленье от невзгод и мук, прошу.
* * *
Твой лик — как цвет опала, но мне грозит опала,
А ты бы, хоть и мало, меня жалеть бы стала!
Ты лучше, хоть обманом, заворожи мне сердце,—
Смотри, под стать тюльпанам твой лик сияет ало.
Влюбленный был в дурмане, наверно,— не иначе,
Когда о твоем стане душа его мечтала.
К устам твоим манящим душа мечтой стремится
И родником живящим течет, бурля удало.
Полдневное светило тебя узреть хотело,
Но на закат уплыло, едва лишь увидало.
Услышав, как прекрасно звучит мой стих по-тюркски,
Сказал Камаль бы, ясно, похвальных слов немало.
Хафиз, ты стих газели, пролил живой водою,
Чтоб стих в ответ пропели, и в нем вода журчала.
* * *
Полумесяцами бровей светишь ты и ликом-луной,
Ярок светоч красы твоей — беззакатного солнца зной.
Что же розы со всех сторон полыхают жарче пламен,
Будто цвет их не посрамлен красотой твоей неземной?
Ветер утром, стыдясь, донес благовонье твоих волос,
А на лике, что краше роз, виден родинки цвет ночной.
Твой таинственно тонкий стан, видно, людям для смуты дан:
«Он незрим, он — мираж-обман»,— яро спорит весь люд честной.
Ты пойдешь по моим следам — я себя отыскать не дам:
Стан твой тонкий вспомнив, и сам стал незрим я, и ты — виной.
Я — лишь пыль, где пролег твой след, но печали мне в этом нет,—
Жаль, что в пыль от вихренья бед не истерт я, чудак смешной!
Забурлил моих слез поток — и твой стан я увидеть смог:
Юн и свеж, проглянул росток, благодатной вспоен волной.
Кто еще, о Хафиз, ответь, смог бы стих вот такой пропеть?
Про твой стан ни теперь, ни впредь так не спел бы никто иной.
* * *
Сколь истомен твой лунный лик — словно месяц, я стал горбат,
Тонкий стан я твой вспомню — вмиг таю в небыль, как дым и чад.
Твоих родинок красота днем и ночью — в сердце моем:
Только эта моя мечта и смягчает мне боль утрат.
Я всю жизнь положить
