***
Человек – застывшая
в безумии своём идея,
ищущая дорогу домой.
***
На пенсии, карманная чахотка,
спасибо, партия, встречаю юбилей.
Сам-сём, стакан, страна, бутылка сраной водки
и в небе тройка белых голубей.
***
Двадцать первый, красные рожи,
покрывая любовью всех,
замерзает на мусорном ложе
Достоевского всечеловек.
***
–Нет ли билетика лишнего?
Съели билетики.
У смерти не выпросишь жизни,
у жизни смерти.
***
Господи, перескажи, пересмотри!
Рассыпаемся на раз, два, три…
***
Россия напряглась, закатный след
на небесах от ярости багровый.
Виссарион читает "Годунова".
Льют памятник. И Достоевский Слово.
…Француз уже проверил пистолет.
***
Я второго залёта поэт,
по горящей путёвке неба;
те далече и этих нет,
а иных вроде здесь и не было.
Было: поровну зла и добра,
под ножом и под солнцем икали.
Я не помню, забыл, жизнь игра.
Мы в четыре руки начинали.
***
Звезда в ночи.
Мужчина в женщине.
Нож в яблоке.
***
Дмитрию Растворцеву
Ты хлеба попросил, я отдал хлеб
как слог десятый умершего слова
и замолчал на полных восемь лет.
Ты не придёшь, не скажешь мне: "Хреново
творенье гончара под крышей голубой", –
поскольку ни тебя, ни строчек,
читателям шары не заморочишь,
и жизни вовсе нет как таковой.
***
Немногим больше влаги на глазах,
во лбу две пряди мудрой паутины,
в медкарте записи от древней: "Скарлатина"
и до последней: "Перед жизнью страх".
Весь телефонный справочник исчёркан,
за проживание погашен долг,
и на ночь грелка под ноги, дай бог,
и утром в окна свет, какого чёрта…
***
Снег первый выпал только в январе,
рычащие авто на переходе,
дороги и деревья в серебре
и радость глупая в народе.
Малиновый церковный перезвон
и дребезжащие трамваев перезвоны,
труба простуженная, скрипка, саксофон
играют Моцарта и реже Мендельсона.
***
Закричала трижды птица,
стало в мире веселей,
в Иудее удавился
самый смелый иудей.
И тогда, душой бледнея,
из последних светлых сил
новый мир благословил
самый кроткий иудеин.
***
"Где же ты?" – воззвал к Адаму Бог, –
тот скрывался меж деревьев рая.
И воззвал я у земного края:
–Где ж ты, Бог?
***
Что, червь мой, человек?
Тебе всегда всё мало.
Смерти, бессмертия,
окурка, одеяла.
***
Слепые шли и прозревали,
немые весело болтали,
безногие бежали. Все
висели с мыслью на хвосте
идущего – им чуда мало! –
размазать чудо на кресте.
***
Если бы я знал вчера,
что случится сегодня,
я бы умер позавчера.
Но вот уже сорок лет
барахтаюсь в голубых глазах
с ума сошедшего неба.
Оптимистический уход
У меня осталось тепла на раз понюхать табак,
и на раз очманеть на высокой волне крови,
потому и рифмую здравому смыслу не так,
потому всё больше склоняюсь к херувимской любови.
Из кусочков молвы мой открытый солнечный день.
Из янтарной смолы твои текущие руки.
Я умру не от смерти, не от наших безумных затей,
я умру от бесстыдно уже затянувшейся скуки.
Работягой-пчелой опыляет мозги алкоголь,
шелестят, как бильярда шары, полушария мысли и чувства,
но и право, и лево, мой друг, уже отличаю не столь
откровенно, как и смерть от возвышенной меры искусства.
Сковырнут (не моргну) с междубровья заначенный чип,
и захлопнет зелёное око Божья программа,
в мою мать мою плоть, матерясь, запихают хрычи,
и на том успокоимся я и рóдная мама.
"Вот и всё", – отпуская от нёба язык, прошепчу
и к такой немоте, как сурок, скоро буду причастен,
что о ней на вселенском знакомым и всем прокричу,
выдыхая все лёгкие, чтоб не воскреснуть от счастья.
***
Люди вокруг пугливы,
как скорпионы опасны,
носят пушистые гривы
и злые замыслы, Ватсон.
Ходят вокруг неслышно,
смотрят в меня незаметно
на расстоянии жизни,
на расстоянии смерти.
Продолжая наблюдения
То, что не знаешь, приснится во сне,
то, что не слышишь, откроется в третьем глазе,
ты, как Порфирий, ходи босиком по росе,
и воскресай из откинутых, будто Лазарь.
То не твоё, что запачкано потом рук
или зализано строчками Илиады,
жизнь – вариант из проигрываемых двух,
третьего нам не дано, сказали нам, и не надо.
То, что случилось, не может случиться ещё,
так что вали все грехи на глупость Адама.
Что Вам приснилось, моя сумасшедшая дама? –
Яблочный сад? Взгляд горячечный через плечо?
Сотворение
(Пересказ)
1. Ничего не видно было,
дух носился над водою,
хоть бы облачко проплыло,
хоть бы гад скользнул какой уж.
2. И тогда сказал Бог: "Что же,
это ли благое дело?
Разделю-ка мир негожий:
свет – направо, тьму – налево".
3. Так и стало солнце утром
подниматься, падать к ночи,
день и ночь явили сутки.
День был первый, ладный очень.
4. Небом Бог затем занялся,
создал твердь легко и споро
(надо ж делать, если взялся).
Так и сталось. День был вторый.
5. Создал землю он и море
и засеял щедро землю,
и земля укрылась вскоре
зеленью, дающей семя.
6. И когда всё это создал
Бог, тотчас без промедленья
закрепил на небе звёзды
для времён и для знамений.
7. А затем уж появились
рыбы в море, в небе птицы,
души в тварях воплотились.
Существуйте и плодитесь!
8. И по образу Господню
мужа сотворил и деву,
дал им власть под небосводом
и назвал: Адам и Ева.
***
Земляку
Он площадь через не могу
с "ура!" и "мамой" на бегу
берёт, как Курскую дугу.
В ушах минуты мерный гул.
И солнце чёрное в снегу.
И спирт из фляги:
"Всех сожгу…"
***
П-м
Я первая проникну в пустоту,
верней, провисну,
впрочем, я без тела,
пусть остаётся, обалдело
качая в нашей спальне радость ту,
что песню спела;
вот закачались полка, стул, полдня,
в котором уже не было меня.
Я там,
неважно, где,
там-там! –
встречайте! –
призрак, свет, звезду,
я первая с ума сойду,
я жду.
Быть может, здесь,
на солнечной поляне рая,
быть может, рядом,
на огненных подмостках ада,
сыграешь Данте?
Свою мечту.
Я туфли потеряла, крылья сбила,
жду.
***
Рай заселялся,
и первым был фраер с креста,
с лёгкой подачи Христа
нарисовался.
Корабль
Грузили чай,
