Молекула швабры состоит
из атомов швабры.
Диагноз
А уже на восьмом марафон-километре
спины позвонки стремятся в дугу и
вот тебе маслом картина:
всунешь ногу в штанину
и ждёшь попутного ветра,
чтобы войти в другую.
Или загрузишь пружину,
закроешь веки
и надеешься в страхе –
ан слышишь под пахом
тихий, осмысленный, мирный
тик вековой стрелки.
***
Почему ты их не замочил ещё в чреве
Евы, изобретателей денег, пороха, петли?
От убогих корней болеют деревья,
пятна на солнце от сильного ветра
или жаркого лета. На кой деньги, когда в главсовете
отсырел порох или на шее петля?
Изобретателю любви не светит
долго светить, здесь не заметят,
не приветят и не поймут.
Задним умом пожалеем Му-му
и залюбим не спеша, основательно, еле
на всех изгибах Мёбиуса постели.
***
Плодитесь и размножайтесь.
Создатель
Бог оглянулся:
нас уже много.
Плевок на дорогу.
***
После взрыва
ослепло поле ромашек.
Жаркое лето 2017-го.
***
Знаков зодиака выше
крыша хижины поэта.
Сияют прорехи.
Марьинка
(почти песня)
Утро начинается с рассвета,
с яичницы с котлетой,
с кларнета, с в ноге спазма.
А в Марьинке ни воды, ни газа,
ни хлеба, ни сала.
Утро начинается с подвала.
Сидишь, торчишь,
дрожишь, дрочишь,
бога просишь –
отведи, родимый,
пулю, гранату, мину
от Марьинки моей,
страх развей.
Залёг в блокаде,
как Мандельштам в Ленинграде,
как Мандельштам в гробу
считаю – бум! бум! –
снаряды.
Не трогайте, пожалуйста, Марьинку,
гады!
***
Ты создал нас
по образу и подобию.
Зачем творим тебя по своему?
***
Последний букет
из красных роз.
Полная ванна.
***
Чтобы умереть,
не обязательно
жить.
***
И то сказать:
я жил на все четыре
земных дороги,
слышал песнь дрозда,
опаздывал на поезда,
купался в море,
кур в колхозе тырил.
Пройдя же далеко за середину
пути своей, подобно Насреддину,
жонглируя судьбой добра и зла,
я бросил дом и женщину в том доме
и ничему не научился, кроме
упрямства и терпения осла.
Я исчерпал словами бытие,
в быту мне тесно, потому и страстно.
Я пью из лужи, я руками ем
и вытираю губы о пространство.
***
Хеопса слева, Колизея справа –
забвения трава.
История забудется в тиранах,
поэт в словах.
***
Рано бомжику вставать,
время ренту собирать,
пожурил он бога мать,
потянулся – благодать,
неохота умирать.
***
Чудно просыпается жизнь.
И не хватает сил
умереть.
***
Если б Елену сожгли на костре,
а Париса распяли,
не сгорела б Троя, а те
греки, которые не с той встали,
сидели б дома, пили вино, ласкали женщин,
толкали речи.
И Гомер не ослеп бы,
пиша такие длинные строчки
под олеандровой свечью,
впрочем было б нелепо
думать о трусости греков,
пусть их.
***
Живу,
пишу,
иногда получается.
***
Ольга диво
парит над Киевом,
вымысливает малютку Иву.
Над Евпаторией
Майя
с малюткой Ру.
***
И сколько легионов лет,
господи, адский твой пламень.
Жив ещё внук твой Каин,
в левой руке хлеб,
в правой камень.
***
Бог дал нам руки,
чтобы мы накладывали их
на эротические места женщин.
Бог дал нам слово,
чтобы мы извлекали из него
другие слова и смыслы.
Дай нам, бог, локатор,
чтобы мы определили
место твоего лежбища.
***
Не скотская власть.
Владеть всеми
как быть всем.
***
Небесный потолок
зажигает люстры.
Приседает сознание.
***
Осенний
монолог
голого ясеня.
***
Протягивает
дерево –
лист, плод, сук.
***
У моего бога
нет денег,
женщины, рассудка.
***
Дождь.
Снег.
Медицинский спирт.
***
Родничок в ложбинке.
Мечется Млечный
в ладонях ковшике.
***
Засыпаю, не дочитав
письма Гоголя
к маменьке.
***
Приходил сын бога,
ставил клистир. Не помогло.
Ушёл.
Городская элегия
Мой чердак на четвёртом пятиэтажки,
в нём стол-ящик, стул ящик и всякая лажа.
Иногда залетает в окно голубиная почта,
я пишучий, живучий, влюблючий и прочая.
Высоко под окном сквозная трещина,
иногда приходит (снится) любимая женщина.
Чаще только никто не приходит, здесь тихо,
слышно даже, как кровь, опомнившись, тикает.
Иногда приходит ещё не старый:
то допить забыл, то за пустой тарой.
Или струны настраивает на бесструнной гитаре.
Гоголь. Заграница
В Женеве холодно. В Италии холера,
лечу в Париж: бульвары, дамы, пунш.
Шучу, конечно, хватит мне без меры
тепла и здравия от наших мёртвых душ.
Мне скучно, томно,
жить чего мне для?
Addio, потомки! –
Gogol Nicola.
«Здравствуй, Мыколо! –
пишет земляк, -
от Вечеров бывают колики,
от Ревизора – столбняк.
Пришли Мёртвых душ,
мать их так!»
***
Красота
позволяет дрожать
сочувствующей мышце.
***
Два титанических слова
ворочают мир:
от языка и от сердца.
***
До тридцати мы молоды, а потом
тихо любим.
Мужчина задыхается животом,
женщина грудью.
***
Как будто я выехал
и со мной не простился.
Клочки бумаги, стакан на столе,
рубашка на стуле
в номере недорогой гостиницы.
***
Утром не жарко,
летит тополиный пух,
сидят в детском парке
отец, сын и просто дух.
Говорит сыну отец:
–Будь не мальчиком, но мужем,
не болтайся в саду, не броди по лужам,
одна нога там, другая тут,
не высовывайся, а то распнут,
а ты нам скоро как нужен.
Посылает отец сына,
два квартала до магазина.
***
Я напишу вам что-то пошлое,
случайное или нарочно.
Как наша жизнь уходит в почву,
поэзия уходит в прошлое.
Читатель грошик дал за строчку.
«Проси, – сказал, – у бога матери».
Поэзия уходив автора,
как наша жизнь уходит в почву.
Сожгу, порву, закрою почту,
останется одно хорошее.
Поэзия уходит в прошлое,
как наша жизнь уходит в почву.
***
Поэзия –
вариант из
666 вариантов.
***
В небо
ты пока ещё не смотришь.
Ты пока задираешь голову.
***
Проснулся –
оправдывайся, художник.
И мир оправдывай.
***
Дорога –
не идти –
убегать.
***
Утренняя голубя молитва,
по лицу размазываю бритву,
женщина уходит на массаж,
в небе облака из сажи,
а из сада яблок сладкий запах,
