Глава 1
Открылась дверь кабинета, и Мейсон, прекратив чтение досье,глянул на очередного посетителя, замершего в дверном проеме. Это был плотный,небольшого роста человек, облаченный в темную одежду, которую имеют обыкновениеносить священнослужители. Белый отложной воротник резко контрастировал с южнымзагаром.
– Проходите, епископ, – Мейсон указал на кресло дляпосетителей, стоявшее рядом с его столом.
Епископ наклонил голову в приветствии и подошел к креслу.Его короткие ноги, обутые в черные, несколько поношенные башмаки, ступалиуверенно. Мейсон подумал, что походка священнослужителя не изменилась бы даже втом случае, если бы он шел к электрическому стулу.
Усевшись, епископ выжидающе глянул на адвоката.
– Закурите? – Мейсон подвинул к посетителю пачку сигарет.
Тот наклонился, протягивая руку к пачке, но вдруг передумал:
– За последний час я и так слишком много курил. Боюсь, какбы это не сказалось на моем здоровье. Еще сигарета – и последствия могут бытьсамыми печальными.
Говорил он медленно, то и дело запинаясь, словно ему труднобыло подбирать слова. Скорее всего, он волновался, но уже через пару секундсумел взять себя в руки, и голос его окреп:
– Если вы не возражаете, я закурю трубку, так как привык ксвоему табаку.
– Бога ради, – сказал Мейсон, отметив, что трубка-коротышка,появившаяся из кармана епископа, сильно смахивает на своего владельца.
– Моя секретарша сообщила мне, что вы Уильям Меллори,епископ из Сиднея, Австралия, и хотите проконсультироваться со мной по делу обубийстве, – сказал Мейсон, облегчая задачу своему посетителю.
Епископ кивнул, вытащил кожаный кисет, набил душистымтабаком резную трубку, сунул ее в рот, крепко зажав зубами, и зажег спичку.Наблюдая за его манипуляциями, Мейсон так и не понял, прикрыл ли он пламярукой, для того чтобы не выдать дрожь пальцев, или же это многолетняя привычкачеловека закуривать на сильном ветру.
Когда неяркое пламя осветило его высокий лоб с кустистымибровями, Мейсон попытался разобраться в первых впечатлениях об этом человеке.
– Так в чем ваши проблемы? – наконец спросил он.
Епископ сделал несколько глубоких затяжек, выпустив облачкосизого дыма. В кресле он сидел неподвижно, хотя его мимика свидетельствовала окрайней озабоченности.
– Видите ли, – начал он, – мое юридическое образованиевесьма и весьма поверхностно. Мне хотелось бы знать, существуют ли какие-либоограничения в сроках при расследовании у-убийства че-человека.
Едва он запнулся во второй раз, как его зубы крепче сжаличеренок трубки, и несколько торопливых затяжек свидетельствовали не столько отом, что он нервничает, сколько о том, что его раздражает дефект собственнойречи.
– По всей видимости, – пришел на выручку Мейсон, – вы имеетев виду так называемый срок давности в отношении некоторых видов преступлений? Внашем штате любые преступления, кроме убийства, растраты общественных денег вособо крупных размерах и подделки документов, преследуются законом лишь в течениетрех лет после их совершения.
– Ну, а если преступника не могут отыскать? – торопливоспросил епископ, глядя на Мейсона в упор.
– Все зависит от конкретного случая. Но если преступникнаходится вне пределов штата, то время его отсутствия не входит в трехлетнийсрок.
Епископ торопливо отвел взгляд, но Мейсон все же сумелзаметить разочарование, мелькнувшее в его глазах.
Мейсон продолжал ровным бесстрастным тоном, каким обычноврач успокаивает пациента, которому предстоит тяжелая операция:
– Понимаете, после трех лет и самому обвиняемому труднопривести убедительные доказательства своей невиновности или непричастности кданному преступлению. И уж тем более сложно привести бесспорные доказательстваего вины. Вот почему для всех преступлений, за исключением особо тяжких,законом и устанавливается трехлетний срок. Это сугубо юридическое ограничение,но существует и практическое. Хотя прокурор по закону и имеет право возбудитьуголовное дело по прошествии нескольких лет, скорее всего, он не решитсясделать это, так как кому же хочется проиграть процесс?
Наступила пауза. Епископ, скорее всего, тщательно подбиралслова, чтобы сформулировать очередной вопрос. Мейсон вновь пришел ему напомощь. Улыбнувшись, он сказал:
– В конце концов, клиент, советующийся с адвокатом, ничем неотличается от больного, пришедшего на консультацию к врачу. Так чтовыкладывайте, что у вас на уме, вместо того, чтобы ходить вокруг да около.
– Хорошо, – торопливо сказал епископ, – вы полагаете, что,если преступление было совершено двадцать два года назад, окружной прокурор всеравно имеет право привлечь виновного к ответственности и возбудить уголовноедело, раз обвиняемый все время находился за пределами штата?
На этот раз ему так не терпелось услышать ответ Мейсона, чтоон ничуть не смутился тем, что заметно заикается.
– Все зависит от того, посчитает ли окружной прокурор данноепреступление преднамеренным убийством или квалифицирует как несчастный случай.
– Нет, это было непреднамеренное убийство. Несчастныйслучай. Но был выдан ордер на арест, и обвиняемому ничего не оставалось, какскрыться из города.
– При каких обстоятельствах это произошло?
– Человек ехал в автомобиле и врезался в другую машину. Былозаявлено, что… это лицо было в нетрезвом состоянии.
– Двадцать два года назад? – удивленно воскликнул Мейсон.
– Именно, – кивнул епископ.
– Но в то время подобных происшествий было немного, – сказалМейсон, внимательно разглядывая посетителя.
– Совершенно верно. К тому же несчастный случай произошел водном из отдаленных штатов, где прокурор отличался излишним рвением и усердием.
– Как вас понимать?
– Очень просто: он постарался использовать все возможныестатьи, предусмотренные законом.
– Гм, – Мейсон постучал пальцами по столу, – скажите,епископ, а случайно не вы этот обвиняемый?
Удивление, отразившееся на лице священнослужителя, былонатуральным.
– Ну что вы! В то время я уже находился в Австралии.
– Двадцать два года назад, – медленно проговорил Мейсон,прищурив глаза. – Это очень долгий срок для самого дотошного прокурора. Болеетого, прокуроры приходят и уходят, так что, скорее всего, в штате все ужекоренным образом изменилось.
