Отец согнулся, срезал один грибок, понюхал, разломал на узкие полоски. Славик сел на мох, тоже сорвал гриб. Стенки «рюмочки» были тоньше картона. Ни пластинок, ни трубочек не было ни внутри, ни на боках. Верхняя кромка загибалась наружу.
– Насколько я помню, – как всегда в подобных случаях издалека начал отец, – этот гриб называется серой лисичкой и считается съедобным деликатесным грибом, пригодным в пищу без всякого предварительного отваривания. Правда, лично я никогда раньше его не пробовал.
– Такие страшные… – проговорил Славик.
– Не страшные, а непривычные, – поправил его отец. Он начал одну за другой срезать странные рюмочки.
Славик помог. Объемные грибочки заняли всю корзину, горкой легли до самой ручки, но не утяжелили ее.
– Возвращаемся, – решил отец.
Уставший Славик обрадовался. Все равно сегодня зверей они больше не увидят. Не бывает так, чтобы за один день увидеть много интересного. А грибы ему надоели. Ладно бы боровики водили хороводы, а то горькие волнушки. Грибы красивые, конечно, но слишком уж стандартно одинаковые.
Они шли долго. Из сосняка попали в темный смешанный лес, где осины и березы затенялись большими елями. Попадались на пути ямки-болотца, в которых на высоких кочках, стояли черностволые толстые ольхи. В топкую грязь они не лезли, обходили. Отец все чаще поглядывал по сторонам, на небо, на часы.
– Опять мы заблудились, – сказал Славик.
– Разве мы раньше теряли дорогу? – недовольно спросил отец.
– Да нет. Долго ходили один раз, когда к лесному озеру вышли.
– Мы тогда зашли далеко, потому и возвращались долго, – примирительно сказал отец.
Они остановились. Кругом стоял одинаково густой лес. Куда идти, Славик совершенно не представлял. С абсолютно серого неба бесшумно летели мелкие капли. Редкие из них благополучно пролетали мимо ветвей и попадали Славику на тыльную сторону ладони, подставленной для проверки.
– Вот что значит сказал по лесу без компаса, – сказал отец.
– А если бы нас выбросило на необитаемый остров, – съехидничал Славик.
Отец не отозвался на его слова. Он размышлял вслух:
– Кажется, мы слишком забрали направо и идем на юго-восток, а не на северо-восток. Ну-ка, следопыт юный, определяй по мху на деревьях, по муравейникам, где тут у нас юг, где север.
Славик растерянно тыкал ножом в податливую кору елки. Он не был уверен, что идти нужно на северо-восток, да и найти север не мог. На деревьях не было лишайников, а ближайший пень был со всех сторон укрыт зеленым мхом. Один муравейник, который попался им, прятался в густом молодом ельнике, а второй муравьи насыпали рядом с тонкой березкой. Отец сильно засомневался, что она защищает его с холодной северной стороны.
Они оба были виноваты, что не взяли компаса. Отец брал его вчера у Славика и не отдал назад в руки, а повесил на сучок в шалаше. Потому его и не оказалось в кармане его штормовки.
Отец продолжал:
– В лес мы всегда идем на юго-запад. Когда возвращаемся, я старался забирать вправо, чтобы не уклониться на запад. Наверное, переусердствовал. На востоке наша речка. Возьмем немного левее и выйдем к ней. Не так далеко мы зашли, чтобы потерять на востоке речку, а на северо-востоке озеро.
– Конечно, найдем, – спокойно отозвался Славик. Понимал он, что сейчас надо поддержать отца, который почувствовал неуверенность. С отцом он все равно ничего не боялся, не то что такой мелочи, как хождение по незнакомому лесу. Правда, он немного злился. Надоело ему ходить, устали отсыревшие ноги, хотелось погреться у костра, попить чая и погрызть сухарик. С другой стороны, не хотелось напрягаться и думать, где тут какая часть света, все равно отец поведет по-своему.
Отец словно угадал его мысли.
– А если бы ты был один сейчас? Вот бы носился вокруг сосны, искал замшелую сторону. Вот бы рыскал от муравейника к другому. Вот бы сдирал мох с пня, чтобы годичные кольца посмотреть.
Славик молчал. Он представил себя одного. Отец говорил правильно. Тревожился бы, бегал бы в разные стороны, где посветлее, и никак бы не смог сосредоточиться.
Они пошли левее, как решил отец. Не успели сделать десяти шагов, как справа, почти сзади, раздался приглушенный переливчатый свист птицы. Звук был настолько памятен, что Славик даже улыбнулся, будто встретил старого знакомого. Но к своему ужасу он забыл, где слышал этот свист раньше. И на лице у отца было крайнее недоумение.
– Зимородок. Это же зимородок. – Он повернулся. – Там!… – И очень быстро зашагал в обратную сторону.
– Точно, зимородок, – радостно повторил Славик. Как он мог забыть. Почему отец пошел обратно, он сообразил не сразу.
Они прошли совсем немного. Между деревьями блеснул кусочек воды. Большие деревья оставались на высоком берегу, а ступеньку пониже у самой воды занимали лозняк и тростник. За ними углом изогнулась речка. Здесь был омут – на воде не лежали лопухи кувшинок. Зато по одну и другую сторону они полностью укрывали неширокую речку.
Течения нельзя было заметить по воде, но почерневший ольховый лист уверенно поплыл направо.
Отец стоял с виноватым видом.
– Надо же, хотел вести в противоположную сторону. Тоже мне, Сусанин нашелся. А ведь шли правильно. Двадцать метров не дошли. Запаниковал. Начал менять курс. Хорошо, зимородок остановил.
Славик уже понял, что отец по крику птицы определил, где речка. Зимородку нечего делать в лесу, где нет водоема с рыбой.
Они пошли вдоль речки против течения, и скоро впереди посветлело, открылся приречный лужок, за которым шла неширокая гряда леса, отделявшая его от озера.
– В фундаментальных научных книгах о птицах есть раздел: хозяйственное значение, – на ходу говорил отец. – Например, о перепелке написано, что хозяйственного значения в настоящее время не имеет. Раньше была объектом промысла, отстреливали и поставляли в дорогие трактиры. Кстати, они там же и живьем сидели в клетках и вместо нынешних буги-вуги услаждали посетителей своим боем. Про зимородка и говорить нечего. Какое уж с него значение. Разве что отрицательное: могут упрекнуть его в поедании рыбной молоди. Посуди сам, сколько такая птаха может съесть мальков? Ничтожные доли процента. Получается, что зимородок, пеночка, зяблик не имеют никакого значения для человека, кроме эстетического. Конечно, зяблик и пеночка уничтожают так называемых вредных насекомых. Но в природе все взаимосвязано, все гармонично и нет вредного или полезного. Люди давно осознали это…
– Гусеницы едят капусту – разве они не вредны? – задал резонный вопрос Славик.
– А ты один хочешь есть капусту? Или вдвоем с собственной козой? Потому и разводятся черви в неимоверном количестве, что человек засаживает огромное поле одной капустой и не дает расти там никакой лебеде. В нормальной природе так не бывает. В сосновом бору всегда встретишь можжевельник, крушину, березки, елочки. Растут все вместе. Но речь не о том… Для настоящего охотника, рыболова, робинзона одинаковую ценность имеют и тетерев, которого можно зажарить, и зимородок, который, как выяснилось, может вывести из дебрей заплутавших грибников. Зяблик предсказывает погоду, что тоже немаловажно, когда живешь не в многоэтажном доме.
