люди. А сейчас я только сообщение, записанное на крошечных золотых штуковинах, которые ты видишь на картах. Но я — все еще я, личность, потому что всегда была.
Шелк поискал в кармане разорванной сутаны Прилипалы носовой платок, не нашел и вытер глаза рукавом.
— Я не сказала, что ты должен жалеть меня, патера. Ни одной из нас не было легко в любви, не более чем мне сейчас. Ты сумел полюбить, а мало кто из мужчин способен на это, тем более, мало кто из авгуров. Мне кажется, что, если ты узнал, как прийти к любви и не обжечься, как я, это может помочь тебе в другой раз с другой женщиной.
— Обязательно поможет, я уверен, — вздохнул Шелк. — Спасибо тебе, майтера. За себя, больше всего.
— Давай больше не будем об этом говорить. Что ты думаешь об условиях Аюнтамьенто? Все еще то, что ты сказал Лори?
Шелк в последний раз вытер глаза, чувствуя песок на ткани и зная, что он запачкал и так грязное лицо; однако ему было наплевать.
— Да, я полагаю.
Майтера Мрамор кивнула:
— Они совершенно безнадежны. Ничего для Тривигаунта, и почему гвардейцы должны схватить своих старших офицеров? Почему генералиссимус Узик разрешит им это сделать? Но если мы предложим суды, обычные суды с судьями…
— Муж взад! — На подоконнике появилась большая ладонь с кольцами на пальцах, за ней последовала рука с желтым рукавом и запах мускусной розы.
— Вот почему ты хотела остаться здесь. — Шелк встал, опираясь на трость, и, слегка покачиваясь, подошел к окну. — Теперь твой сын может присоединиться к нам.
483. Нет, патера. Совсем не поэтому.
Шелк оперся на подоконник.
— Здесь, держи мою руку, — сказал он Крови. — Я помогу тебе.
— Спасибо, — сказал Кровь. — Я должен был принести стул или что-то в этом роде.
— Хватайся и за мою, Кровинка. — Майтера Мрамор оперлась о подоконник, подражая Шелку.
Раскрасневшееся от физического усилия больше чем обычно, лицо Крови поднялось по ту сторону окна. С кряхтеньем и стонами он неловко перевалился в комнату.
— А теперь моя внучка. Она намного легче.
Опять перегнувшись через подоконник, майтера Мрамор схватила скелетоподобные тонкие руки и вытащила истощенную молодую женщину с обожженной щекой.
— Бедн дев!
Шелк, соглашаясь, кивнул и вернулся к своему креслу.
— Здравствуй, Мукор. Пожалуйста, сядь, чтобы я тоже мог сидеть. Мы с тобой достаточно слабые.
— Иглометы не помогут против солдат, — пропыхтел Кровь. Он пошарил под туникой. — Так что я даю тебе это, кальде Шелк.
«Это» оказалось азотом с длинной рукояткой, усеянной рубинами и отделанной золотом, и резко изогнутой гардой, более изысканной, чем у того азота, который доктор Журавль передал ему по настоянию Гиацинт; навершие гарды окружали бриллианты.
Шелк сел в свое кресло:
— Я должен был это предвидеть. Доктор Журавль сказал мне, что у тебя есть два.
— Значит, ты не хочешь его? — Кровь даже не попытался скрыть удивление.
— Да. По крайней мере, сейчас.
— Он стоит…
— Я знаю, сколько он стоит и насколько эффективно это оружие может быть в сильной руке, вроде твоей. Однако сейчас моя рука совсем не такая, хотя это и самая меньшая причина для отказа.
Шелк откинулся на спинку кресла.
— Я попросил твою дочь сесть, и она, как хорошая девочка, послушалась меня. Я в твоем доме и не могу просить тебя, тем более что я занял твое кресло; но есть много других.
Кровь сел.
— Спасибо тебе. Майтера…
— Кот прийти!
Взволнованный вопль Орева еще висел в воздухе, когда огромный кот легко перелетел через подоконник, бесшумно приземлился посреди комнаты и уставился на Кровь глазами цвета расплавленного янтаря. Майтера Мрамор подобрала юбки, как если бы в комнату вбежала мышь.
— Это Лев? — спросил Шелк. — Кажется, я помню его.
Самец рыси посмотрел на него и кивнул.
— Патера заставил всех сесть, — сказала майтера Мрамор Мукор. — Дорогая, было бы гораздо удобнее, если бы твой большой котенок тоже сел. Тогда я бы не обращала на него такого внимания.
Лев послушно лег на ковер, деля свое внимание между Кровью и Оревом.
— Сфингс благословляет тебя. — Майтера Мрамор начертила знак сложения. — Я… весьма забавно, я дошла до того, что думаю об этом, как об игрушках, которыми развлекаются дети. Патера думал, что я хочу открыть окно для того, чтобы в него вошел твой папа, и я, не думая, ответила «нет», а ведь это чистая правда. Но я хотела его открыть еще и потому, дорогая, что при первой встрече ты сказала мне не находиться в помещениях с закрытыми дверьми и окнами, поскольку это станет помехой, если тебе снова потребуется нанести визит. Так что я была счастлива, когда он его открыл, и теперь ты пришла через него вместе с твоим длинноногим котенком.
— Я и не знал, что она может командовать этим животным. — Большой палец Крови лежал на демоне. — Мы вообще не знали, что у нее осталась какая-то сила, пока Лемур не подслушал разговор кальде с Журавлем, но звучит так, как будто она посещала вас обоих.
— Подслушивал за окном, Кровинка? Недостойно тебя.
— Нет.
— Подслушивающее устройство. — Шелк вздохнул. — Я разочарован. Я-то думал, что между этими большими картинами может находиться потайная дверь. Когда я был маленьким, то часто читал о них в детских книжках, но никогда не видел ни одну.
— Ты знал, что я приду?
— Подозревал. Хочешь знать все?
Майтера Мрамор громко шмыгнула носом.
— Я хочу, патера.
— Хотел бы я, чтобы ты не издавала такие звуки, — сказал он ей.
— Тогда я не буду, или, по меньшей мере, буду, но не слишком часто. Но Кровинка мой сын, и у меня есть право знать.
— Хорошо. — Шелк откинулся на спинку кресла и полузакрыл глаза. — В гиераксдень я прошел через город вместе с Его Святейшеством, от Ист-Эджа к Горностаю; тогда город был разделен почти пополам между инсургентами майтеры Мята и гвардейцами. Я уже рассказывал вам, что проспал несколько часов в доме Горностая; когда я проснулся, мне показалось, что половина гвардейцев перешла на сторону майтеры Мята.
— Мне рассказали, что почти все, кроме Второй бригады, — заметила майтера Мрамор.
— Хорошо. Но прежде, чем меня привели сюда, я ходил по туннелям или сидел в подвале, так что многого не видел; но советники были здесь. Похоже, что они лично руководили своими войсками, и не думаю, что они поступали бы так, если бы положение не было критическим. Потом ты сказала мне, что пришла сюда с детьми, и упомянула генерала из Тривигаунта…
— Генерал Саба. Насколько я видела, очень хорошая женщина, в
