— Есть и еще кое-что, — говорит Билл. — Мы хотели вам сообщить, что, поскольку полковник мертв, расследование прекращено.
— Окончательно? — спрашивает Декстер.
Секунду все сидят тихо и неподвижно. Вокруг царит обычный для Парижа предвечерний шум. Билл допивает вино, снова наполняет бокал.
— Окончательно. И навсегда.
Полицейский в синем мундире стоит, облокотившись на свою машину, и флиртует с молодой женщиной, оседлавшей мопед. Она курит сигарету. Глаза Кейт прикованы к пистолетной кобуре полицейского, небрежно сдвинутой вбок. Его нетрудно повалить и сцапать пистолет, пока он занят другими, более французскими, делами.
Кейт поворачивается обратно к своим спутникам. Намерены эти люди хоть когда-нибудь поговорить с ней начистоту? И сама она намерена ли полностью открыться перед ними?
Весь последний год она была совершенно честна и откровенна с Декстером. Ну почти. И полагала, что и он тоже совершенно честен и откровенен с ней. Но сегодня после обеда она полностью освободилась от этой иллюзии. И теперь сама себе не верит, что ей потребовалось столько времени, чтобы добраться до его выпускного альбома и заняться им; теперь она понимает, насколько велика та ее оплошность.
Это была просто маленькая фотография, плохо отпечатанная и выцветшая от времени. Третий ряд, вторая справа; не слишком красивая молодая женщина с широкой улыбкой и бледно-розовой помадой на губах, с растрепанными светлыми волосами.
— Итак, — говорит Кейт, — что вы намерены делать с вашей половиной?
Та же самая не слишком красивая женщина сидит сейчас через стол от нее — брови подняты, улыбка уже исчезла, она притворяется удивленной.
— С нашей половиной чего?
— С вашей половиной тех денег.
* * *
Ни Джулия, ни Билл никак не отвечают на это — выражение лиц не меняется, никаких телодвижений или звуков, вообще ничего; хорошо отрепетированный, не раз проверенный на практике уход, отказ от ответа, свойственный профессиональным лжецам. Но с этими двумя все ясно, даже более чем ясно. Они не такие хорошие актеры, как Кейт считала раньше; даже не такие хорошие, как она сама. Может, в ЦРУ не зря утверждают все эти полвека неприязни между двумя учреждениями, что агенты ФБР далеко не такие способные и умелые, как агенты ЦРУ. Или же они, как и сама Кейт, просто давно не практиковались.
— Каких денег? — спрашивает Джулия.
Кейт покровительственно улыбается.
— Значит, еще не решили? — Она смотрит на одного, потом на другую и на третьего своего спутника, изучает защитные экраны, выставленные ими в попытке как-то прикрыть лживые утверждения, которыми они пичкали друг друга. Лживые утверждения, которые они по-прежнему пытаются как-то подтвердить и поддержать. В надежде, что эта ложь поможет им продержаться в течение всей своей удобной и комфортабельной жизни, несмотря на наличие правды, которую они предпочли не сообщать самым близким и важным для них людям.
Кейт не сводит глаз с главного обвиняемого, с Джулии. Когда нынче днем она поняла, что Декстер и Джулия — настоящее имя Сьюзен Погновски — знакомы еще с колледжа, первой ее мыслью было: этот план они составили совместно в те давние времена или вскоре после того. Только никак не получалось совместить такой сценарий с реальностью, с ее Декстером. Он человек совсем другого типа. Он не умеет манипулировать людьми. Но и не из тех, кем можно управлять.
И только потом Кейт поняла, что дело обстоит иначе: это Джулия все придумала и разработала, это она всех обвела вокруг пальца. У них с Декстером никогда не было сексуальных отношений, вообще ничего романтического. Зато была чрезвычайно высокая способность к хитроумным комбинациям и обману, а также поразительное умение планировать и предвидеть.
Увидев то фото в выпускном альбоме в первый раз, Кейт почувствовала себя глубоко задетой, обиженной, преданной, она разозлилась, но и задумалась в нерешительности. Однако, бродя по шумным, запруженным людьми улицам Парижа, она все поняла, составила пазл, кусочек за кусочком. И по мере составления этого пазла все меньше и меньше злилась на Декстера и все больше и больше поражалась Джулии. И, остановившись наконец на рю Сен-Бенуа, напротив элегантного эркера кафе «Le Petit Zink», Кейт простила Декстера. А пройдя еще один квартал, заново продумала весь план своей будущей жизни. И несколько минут спустя, войдя в квартиру, уже была готова предпринять необходимые действия.
Кейт понимает теперь, почему Декстер должен был держать в тайне от нее именно это. Потому что, признав правду, он вынужден был бы признать и кое-что еще: он знал о службе Кейт в ЦРУ, никогда не признавался в этом, но не мог смириться. Не мог смириться с мыслью, что ему следует откровенно сообщить жене о своем обмане.
А Декстер еще не знает, что уже прощен. Пока ему известно лишь, что его обман только что раскрыт. И теперь он так встревожен, что едва способен усидеть на месте. Тут Кейт вспоминает, как ей приходилось пристегивать детей к их высоким стульчикам, чтобы они не сбежали из-за стола, не желая есть. Она даже представляет себе, как протягивает руку и защелкивает пряжку привязного ремня, пристегивая Декстера к этому плетеному креслу. Это сюрреалистическое видение заставляет ее улыбнуться.
Улыбка Кейт прибавляет Джулии смелости, и она наконец нарушает молчание:
— Что за чертовщина, о чем это ты?
Что подталкивает Кейт к ответу:
— Да я о вашей половине от пятидесяти миллионов евро. — И добавляет затем для пущей важности: — Вот я о чем, Сьюзен.
Билл чуть не давится вином.
— Вы меня, пожалуйста, поправьте, — говорит Кейт, — если я в чем-то ошибусь. О’кей?
Билл, Джулия и Декстер по очереди смотрят друг на друга, почти синхронно, словно три марионетки. Потом кивают в унисон.
— Никто из присутствующих никогда не жил в Иллинойсе, — начинает Кейт. — Билл, ты не учился в Чикаго. Джулия, ты не была студенткой университета Иллинойса. Вы придумали это чикагское прошлое, зная, что я никогда там не бывала и у меня нет там ни друзей, ни знакомых. Но эта игра у вас не заладилась. Билл, ты тут вроде как не при делах. Вот вы двое, — ткнула она пальцем в Декстера и Джулию, — то ли жили в одном общежитии, то ли учились в одной группе, там и познакомились. Думаю, это произошло еще в первом семестре вашего первого года обучения.
Минуту Декстер и Джулия молчат, но оба рефлекторно дергаются, еще не до конца понимая, что их веселые пляски закончены.
— В общаге, — признается наконец Джулия; она первая приходит к заключению, что от правды — или по крайней мере от этой вот правды — никуда не деться. — На первом году.
— И что-то там произошло, выведя ваши отношения за пределы простого знакомства соседей по общаге. Что именно?
— Мы попали в одну группу во втором семестре, — говорит Джулия. — Учили вместе французский.
— Так значит, вы стали близкими друзьями еще на первом году в университете, когда легко подружиться с кем угодно. Точно так же, как будучи экспатом.
