Именно она сообщает о своем разговоре с Сен-Жерменом в 1789 году, во время которого граф предсказал ей, что королеву Марию-Антуанетту ждет неминуемая гибель. Дама добавляет: «На сей раз я не смогла сдержать крика и вскочила на ноги…»
Слишком уж удачное совпадение
и фальсифицированные воспоминания
Странное дело. Тем не менее, если пристальнее приглядеться к воспоминанию, становится заметно, что оно похоже, по крайней мере частично, на подтасовку фактов, внушенную желанием блеснуть необычайными или пикантными подробностями. Слух, приведенный бароном фон Глейхеном о присутствии Сен-Жермена в Венеции, никоим образом не доказывает, что речь идет именно о нашем герое; графы Сен-Жермены были большим и известным родом, и вполне возможно, что кто-то из них, достигнув пятидесятилетнего возраста, посетил в указанное время Светлейшую республику.
«Воспоминания» же графини д'Адемар, которые дольше и чаще других цитировались сенжерменистами, ставят совсем иную проблему.
И тут возникает вопрос о самих источниках.
По большей части это мемуары. Но подобное определение, как известно, отнюдь не является ни гарантией достоверности, ни даже подлинности. Сколько мемуаристов — и даже самых именитых — «интерпретировали» факты довольно предвзято, в зависимости от собственных предпочтений и неприязни, или повторяли россказни других свидетелей, по меньшей мере столь же достойных доверия!
Среди свидетельств того времени приходится упомянуть также «Мемуары» Николь дю Оссе, в девичестве Николь Коллессон, камеристки г-жи де Помпадур. У этих записок бурная история. После смерти маркизы один из врачей Людовика XV, Сенак де Мелан, якобы обнаружил их у маркиза де Мариньи, брата госпожи де Помпадур, как раз в тот момент, когда тот собирался их сжечь. До чего счастливое совпадение! Ведь не каждый же день удается прийти вовремя, чтобы спасти манускрипт от огня! А Сенак де Мелан к тому же сумел убедить маркиза, чтобы тот отдал бумаги, оказавшиеся рукописью «Мемуаров», ему. Впоследствии этот медик будто бы продал их некоему шотландскому эмигранту, Квентину Кроуфорду, который и опубликовал их в 1806 году (существует также другое издание, датируемое 1826 годом).
Но анализ этих мемуаров позволяет предположить, что Сенак де Мелан щедро их приукрасил, добавив туда несколько иезуитских анекдотов. Можно сказать, что они внушают немалую настороженность, даже если кое-что там и является правдой.
Поставщик посмертных мемуаров
и сомнительных дат
Та же проблема встает и с «Воспоминаниями» графини д'Адемар.
Сам титул их автора вызывает недоумение. Род д'Адемаров, происходящий из Лангедока, действительно существовал; он прославился во время Крестовых походов, но графский титул, присвоенный ему, был де Гриньян.
Люди образованные это признают сразу: Франсуаза-Маргарита, дочь знаменитой писательницы госпожи де Севинье, вышла замуж за Франсуа д'Адемара, графа де Гриньяна. Но род д'Адемаров угас в 1714 году вместе с Франсуа де Гриньяном, последним его мужским отпрыском, а две дочери, которых он прижил с Франсуазой-Маргаритой, внучки писательницы, умерли в монастыре еще до революции.
Тем не менее при дворе Людовика XVI действительно была графиня д'Адемар, та самая, которой обычно приписывают пресловутое свидетельство, и умершая в 1822 году. И здесь встает проблема дворянских родословных, за прояснение которой я благодарен моему собрату Гислену де Дьеба.
Если предположить, что эта графиня д'Адемар дожила до восьмидесяти лет, весьма преклонного возраста для той эпохи, то родилась она, вероятно, около 1740 года. К тому времени уже не оставалось Адемаров, носивших графский титул де Гриньян.
Однако существовали и две другие ветви, тоже родом из Лангедока, отличавшиеся от предыдущей своими титулами: Адемары де Пана и Адемары де Лантаньяк. Автор «Воспоминаний» вполне мог принадлежать к этой последней, которая в 1767 году удостоилась чести быть принятой при дворе — неоспоримое доказательство ее подлинности. Это могло бы подтвердить гипотезу, что графиня д'Адемар была близка к Марии-Антуанетте. Тем не менее в таком случае, и особенно в то время, она бы скорее пользовалась своим титулом графини де Лантаньяк, а не родовой фамилией.
Не думаю, что сообщу кому бы то ни было большую новость, напомнив, что если при старом режиме какому-нибудь роду даровался дворянский титул, то он присовокуплялся к названию пожалованной земли, а не к родовой фамилии (кроме тех случаев, когда род уже владел поместьем с тем же названием). Так, Сезар дю Канбу, например, стал маркизом де Куаленом, а не маркизом дю Канбу. Вот почему эта единственная странность в титуле госпожи д'Адемар неизбежно вызывает вопрос: кем же она была на самом деле?
Увы! В ту же эпоху некий авантюрист, соперник Сен-Жермена, втерся ко двору Людовика XVI, назвавшись несуществующим (как выясняется) титулом — граф д'Адемар! Он был вскоре разоблачен, наверняка по навету Адемаров де Лантаньяк, и с позором изгнан.
К предыдущей неопределенности добавляется сомнение: была ли автором «Воспоминаний» графиня де Лантаньяк, не знавшая заведенных обычаев (что весьма маловероятно, если состоишь в близких отношениях с королевой), или же супруга самозванца, лжеграфа д'Адемара?
Попутно возникает еще одно подозрение: налицо странное сходство между именем д'Адемар и одним из псевдонимов самого Сен-Жермена: граф д'Эймар (d'Adhemar — d'Aymar). Последний удар, на сей раз роковой, наносит подлинности «Воспоминаний» предисловие барона де Ламот-Лангона. Ведь он тоже фальсификатор, причем давно изобличенный, которого историк Ален Деко определяет как самого плодовитого изготовителя поддельных мемуаров прошлого века. Истинный автор «Воспоминаний» пресловутой графини д'Адемар наверняка он.
Пикантный парадокс: сам считающийся шарлатаном, Сен-Жермен вдохновил немало фальсификаторов.
«Иисус Христос? Лучший человек в мире!»
Быть может, кого-то удивит упорство, с которым я пытался установить подлинность этих «Воспоминаний»; причина в том, что именно на них чаще всего ссылаются сторонники сверхъестественной природы Сен-Жермена, и в них же содержатся наиболее поразительные пассажи. Так, ярая сенжерменистка Изабель Купер-Окли[56]приводит отрывок, описывающий, как Сен-Жермен, войдя в салон, где находилась графиня д'Адемар, вдруг стал якобы невидим. Или эта дама потеряла рассудок, или же, что более вероятно, Ламот-Лангон просто потакал пристрастию к фантастике, распространенному среди некоторой части публики. Ведь в начале прошлого века, когда Купер-Окли писала свою книгу, не лишенную достоинств, Ламот-Лангон еще не был разоблачен.
