Димитрий.
– Бросил меня Марко, – хрипел, увидев Миколу, – ты бы не бросил. Прости, русский. Мы с Михайло должны были вас всех закопать, только полюбили вас сильно. Горазд тоже хороший человек. Могли бы друзьями стать. Золото проклятое! Можешь не верить, только за это ослушание наш главарь жизни нас лишил. Гореть теперь в аду. Хотели ведь с вами в Россию уйти. Не допустил Господь. Страшно-то как, Микола! За десяток лет сладкой жизни вечными муками расплачиваться.
– Ты сам свой путь выбрал, но что нас не попытался убить, зачтется. Скажи, куда поплыли бандиты, глядишь, еще простит Господь какое-нибудь беззаконие. Лука, живо сюда. Вот ему расскажи.
– Пробална башта – знаешь?
– Я до Болгарского санджака все побережье знаю.
– Еще, атаман. Под скалой лошади. Теперь ничьи.
– Батька уже нашел. Давай мы тебя к лекарю доставим.
– Спаси тебя Христос, мне только помолиться время Господь отпустил, торопитесь, тут еще османы рыщут. Забери сундук у бандитов, сотник. Прощайте и, как у вас говорят, слава Кубани.
– Героям слава. Прощай.
– Помолись за души наши, может, услышит тебя Господь.
– Прими, Господь, душу грешную раба твоего Димитрия, прости ему все прегрешения вольные и невольные. Великий грешник, но ведь раскаялся.
А если б не умирал, а плыл сейчас с сундуком? Каялся или радовался бы? Как это справедливо, что в конце пути нас судит Бог.
– Прими, Господи, их души грешные. Святый Боже, святый правый бессмертный, помилуй нас!
Как разобрались с лошадьми, как поднялись по знакомой тропке вверх, как проскользнули мимо спящих турецких кавалеристов, обмотав тряпьем конские копыта, как пришли к селу Прибрежный Сад почти одновременно с бандой, перегрузившей сундук на широкую телегу – отдельная история, когда-нибудь вы познакомитесь и с ней. Пока же отряд уверенно нагонял бандитов, хоть осторожничали обе стороны, но сшибка все-таки произошла внезапно.
28. Григорий Молибога
Отставание на полдня сыграло с нами шутку.
Оставив Луку в небольшом, на десяток куреней, утопающих во фруктовых деревьях, селе, зарысили вдогонку за телегой и десятком верховых.
Кто ж знал, что у бандитской повозки колесо слетит, и они окажутся гораздо ближе. Со здоровой ногой я бы успел спешиться, но сейчас быстро не получится, и я окажусь под огнем, как вся наша ватага. Нужно дать хлопцам время найти укрытие.
Зараз отвлеку бандитов!
Пришпорив коня, засвистел что есть мочи. Рванул шашку и поскакал вперед по лесной дороге, обходя колонну слева. Бандиты с похвальной скоростью рванули в разные стороны, сразу же стали стрелять. Двоих не самых шустрых зарубил. Нырнул под брюхо лошади, увлекая за собой брошенных бандитских коней.
– Ну вот эти таинственные злодеи, не жалеющие ни своих, ни чужих, выкалывающие глаза невиновным бабочкам, плюющие на веру, свой край. Не должны такие ходить по земле.
Вложив шашку в ножны, несколько раз выстрелил из револьвера, просто для привлечения внимания. Ничего так не нервирует, как выстрелы за спиной. Пора возвращаться, чтобы прицельно пострелять, а то нешуточная перестрелка затеялась.
29. Сашко Гулый
Лес с густым подлеском равнодушно накрывал пологом спокойствия вооруженных людей, убаюкивая легким покачиванием зеленых папоротников.
Панически разлетевшиеся от первых выстрелов пичуги робко пытались пересвистываться, сетуя, что резкие, чужие в этом лесу звуки помешали вести затяжной призывный свист брачной песни. Свежий ветер принес новые запахи.
Сашко замер в сочной траве, настороженно зыркнул глазами из-под папахи, пригнул стволом винтовки ветку с резными листьями, готовый встретить любую неожиданность. В «серпе» он оказался в самой нижней малоподвижной точке. Здесь возможность добыть славу и как-то выделиться среди товарищей самая реальная.
Не мог побороть Сашко юношеского запала и удержаться от того, чтобы не быть первым среди лучших. Он должен стрелять, крутиться, выманивать бандитов на себя, пока сотоварищи вырежут всех бандитов.
Тут главное – самому не попасть под прицельный выстрел. Без звука присел, позволяя телу плавно опуститься. Вытянул винтовку, лаская спусковой курок, внюхался в воздух – ноздри затрепетали – и зло улыбнулся, почуяв врага. Разбойник, еле различимый в тени, не выдержав томительного напряжения, осторожно выступил из-за дерева, вскинул винтовку к плечу и, почти не целясь, выстрелил. Рослый, широкоплечий, он ловко укрывался за темным стволом до поры до времени, выжидая своей минуты, и думал, что выскочил неожиданно, чертом из табакерки.
Не получилось.
Громом грянули два выстрела, сливаясь в один. То ли в последнюю секунду рука разбойника дрогнула, но пуля угодила в папаху, сбив ее на землю. Сашко в изумлении сунул папаху за отворот черкески. Близкая смерть пригладила волосы, лизнув в лицо, заставив дрогнуть на миг, разозлиться на себя за этот миг и тут же расслабиться, поверив в свою удачу. Разбойник от тяжелой пули отлетел от дерева, с шумом и хрустом падая в кустарник. «Готов», – подумал Сашко, уверенный в выстреле, и уже отшагнув в сторону и приседая, закинул винтовку на плечо и, вынимая револьверы, привлеченный новым легким смазанным движением, дважды выстрелил, с удовлетворением увидел падающий силуэт, вдруг, пораженный, остановился, замирая, услышав знакомый вскрик. Нахмурившись, двинулся на голос, не понимая, что могло встревожить и кого напомнить.
«Леший, что ли, шутит? Так ведь я и сам леший, вспомнил станичное прозвище. Еще чего не хватало!» Мало ли что может показаться в лесу, в спешке боя, где нервы натянуты.
Тело разбойника оседало в высокую траву и в зеленый ребристый папоротник, с хрустом ломая полые стебли. Шапчонка с мужичка слетела, и из сплетенного узла взметнулось такое знакомое облако волос цвета вороньего крыла.
Шумы леса, выстрелов исчезли. Пропали запахи. Ветер беззвучно качал кроны деревьев, создавая короткие тени. Они волнами накатывались, скользили по земле, теряясь в траве. Возрождались, замыкая круговорот. Зеленые листья падали вниз, срезанные шальными пулями. Бой накалился, казалось, стреляет весь лес. Только Сашко не слышал ничего, словно пуля не папаху сбила, а угодила в голову.
Девушка захрипела. Сашко в два рывка оказался возле тела. Руки его мелко затряслись, когда он увидел, кого подстрелил, осторожно положил винтовку, не зная, за что браться и как справиться с волнением. Губы заплясали, живя отдельной жизнью, не желая подчиняться. В уголке глаза стала наворачиваться огромная слеза. Кап. Первая жгучая слеза упала на когда-то красивое лицо женщины. Сербка зашевелилась, застонала. Длинные ресницы мелко задрожали, пряча глаза от режущего света.
На побелевших губах, запузырившись, выступила алая кровь. Сашко засуетился, подсунул руки под спину и бережно приподнял Беляну, ловя каждый вздох. Заскрежетал, кроша зубы.
– Как же так, Беляночка? Как же так? Чем тебе помочь?
Девушка хотела поднять руку, но бессильно
