время как животные притаились на берегу, пытаясь улучить подходящий момент для очередного нападения.
В сумерках Андре ушел с берега с карманом, полным песка, среди которого лежали три маленькие жемчужины, вернее, таившие их крошечные моллюски с раковинами идеальной шаровидной формы. Через полтора месяца, уже перед отлетом, он отдал их в столице Мозамбика Мапуту ювелиру, и тот сделал пару серег и кольцо. Андре предполагал вручить их любимой, когда будет делать предложение.
— Я придумал так: сразу поеду к Айрис домой и, как только она откроет дверь, опущусь на колено. Но в Женеве мой чемодан не появился на ленте. Стоя в тот день у опустевшей багажной карусели, я понял, что окончательно потерял Айрис. Словно мое сердце не вернулось со мной из путешествия. Увидев Айрис, я не сделал ей предложения и вообще ничего не сказал о своих чувствах. Она сообщила, что зарегистрировалась на «Кисмет» и встретила другого, а на меня махнула рукой. Я притворился, что меня это ничуть не трогает, и сказал, что уезжаю в следующую командировку. На Гаити. Похоже, я тоже махнул на себя рукой, — Андре вздыхает и часто моргает, словно удивляется тому, как обернулось дело.
Анна говорит, что это впечатляющая история и она с удовольствием напишет на ее основе статью, которая станет прекрасным завершением чемоданного проекта.
— Финал мы можем придумать и получше, — Андре снова улыбается ей. — Давай расплатимся. Я хочу выпить.
Они идут в большой паб на Эссекс-роуд, где Андре доказывает, что их свидание вполне настоящее, а флиртовать он любит и умеет. Он становится болтливым, часто прикасается к Анне, осыпает ее комплиментами, а возвращаясь в третий раз от барной стойки с напитками в руках, устраивается рядом с девушкой, недвусмысленно давая понять, если она еще не поняла, что уже готов к продолжению; наступает момент, когда Анна должна остановить его или позволить событиям идти своим чередом. Его уверенность в себе и манера двигаться наводят ее на мысль, что в постели он — бог; это все равно что спать с профессионалом. Андре упоминает, что завтра улетает в Швецию, а сегодня остановился в отеле «Сент-Панкрас»; Анна на распутье: стоит ей провести с ним ночь или нет?
— А как же твоя конференция?
— Я ее выдумал. Я летел в Швецию в отпуск и просто завернул в Лондон, чтобы увидеться с тобой.
— Только ради этого?
— Ага. Что-то подсказало мне, что это хорошая идея.
— Очень хлопотно, учитывая малую вероятность успеха.
— Притворщица!
Он целует ее, и Анна не сразу его отталкивает.
— Это станет прекрасным завершением истории, — говорит Андре. — И ты сможешь продать ее в газету.
Он снова ее целует, но на этот раз Ана сразу отстраняется от него.
— В чем дело? — интересуется он. — Я тебе не нравлюсь?
— Нравишься.
— Так что же тогда? — Андре спрашивает это так, словно само собой разумеется, что осложнения исходят с ее стороны, и Анна про себя соглашается: так оно и есть. Она знает, что ночь с ним в отеле будет приятной, восхитительной, полной огня и скорее всего ни к чему не обязывающей, но эти соображения существенно и неумолимо перевешивают другие — нет, не обычное бездонное чувство паники в животе, но гораздо более основательная причина: она просто не хочет.
— Постой-ка, — вдруг соображает Андре. — У тебя уже кто-то есть.
Анна только пожимает плечами, словно говоря: что я могу поделать?
— Я должен был догадаться. Каждый раз, когда я возвращаюсь в Европу, здесь все меньше одиноких людей. Так устроен мир.
Андре меняется, будто радио, перенастроенное на другую волну: прекращает хватать ее за разные части тела, болтая комплименты, и становится просто дружелюбным. Они выпивают еще по одному коктейлю в честь удачного завершения дела, потом Андре решает отправиться в отель. Анна извинятся за то, что ему придется провести ночь одному в пустом номере, и он отвечает, что это ему не грозит — в Лондоне живет несколько его хороших подруг; Анна смеется в голос и называет его развратником. Они выходят на улицу, обнимаются и просят одиноко стоящего курильщика сфотографировать их вместе с чемоданом. Потом Андре снова поднимает чемодан на спину, как Атлант земной шар, и уходит. Анна смотрит, как он удаляется, подобно черепахе или улитке, — чемодан постепенно становится меньше; его владелец идет по прямой улице, сворачивает за угол и наконец исчезает из виду.
ЧЕТВЕРГ
Ранним утром в четверг Анна испытывает невинное чувственное удовольствие, которое считает очередным этапом своего выздоровления. Когда накануне вечером она поднялась в спальню, в мансарде — как всегда в теплые дни — было жарко, словно в печи, и Анна, отбросив одеяло, заснула под одной простыней и с открытым окном. Около пяти утра она просыпается от того, что вся дрожит. Она свешивается с постели и, наблюдая, как рассвет устраивает для счастливых ранних пташек захватывающее световое представление — серо-синий небосклон превращается в большой переливчатый двухслойный пирог из оранжевого и желтого, — подтягивает одеяло на кровать и укрывается им. Ей так приятно ощутить внезапное тепло, так уютно кутаться в одеяло, что, прежде чем снова провалиться в сон, Анна успевает возблагодарить судьбу за подобное наслаждение и возможность увидеть великолепную зарю.
В следующий раз она открывает глаза около половины девятого. Комната наполнена мягким пыльным светом цвета подсолнечника. Анна встает, но только чтобы налить себе чашку чая, которую несет в спальню и пьет, глядя из окна на небо и размышляя о проведенном с Андре вечере. И приходит к выводу, что это можно считать успехом. Даже больше: триумфом. И Анна имеет в виду не то, что встретилась с ним, передала чемодан и получила поток поздравлений со всех концов соцсети, а ту твердость, которую она проявила, когда Андре сделал ей пикантное предложение. Эта спокойная уверенность, кажется, еще больше укрепилась во сне, и теперь девушка знает со всей очевидностью, чего она хочет и, более того, как этого добиться. Будто желая испытать свою новую убежденность, она
