— И… и, знаешь, несмотря ни на что, я всегда любила тебя. И люблю.
Пит по-прежнему сидит, повесив голову, и Анна оглядывает сквер. Невдалеке одна пара заканчивает пикник: отряхивает траву с задов и коленей, складывает плед, надевает обувь. Наконец Пит говорит:
— Я уже говорил сегодня: я тебя не узнаю.
И они снова молчат. Анна видит, как пара выходит из парка, и замечает, что на лужайке появилось много свободного места. Видимо, приближаются сумерки; садовник или смотритель в комбинезоне обходит сквер и приглашает посетителей на выход. Анна долго следит за этим человеком и потому вздрагивает, когда Пит соскакивает со скамьи.
— Эх, была не была! — восклицает он. Он прыгает на месте и трясет ногами, словно готовит мышцы к сложному упражнению.
— Что с тобой?
— Я тоже хочу тебе кое в чем признаться, — начинает Пит. — Меня это мучило. Когда мы последний раз разговаривали, я не был честен с тобой до конца.
По ослабевшим конечностям Анны пробегает дрожь.
— Что же ты скрыл?
Она уже знает ответ, который подтверждается темной складкой, появившейся между бровей Пита, — свидетельство переживаний, которые приносит ему разговор на эту тему. Анну начинает подташнивать.
— Это связано с Зарой, да?
— Между нами ничего не было. Честное слово. Но мы… нас тянуло друг к другу. Мы это обсуждали.
Анна вся дрожит; пальцы впиваются в деревянные перекладины скамьи, словно иначе она упадет. Больной зуб все еще там, в темной ямке во рту.
— Но мы ничего себе не позволили. И договорились впредь не видеться. Потому что мы любим тебя. Именно тогда я понял, что хочу прожить всю жизнь с тобой. Тогда я и решил сделать предложение.
У Анны больно перехватывает горло, глаза застилают слезы, и она их смаргивает; она не знает, почему плачет: потому ли, что между Зарой и Питом было взаимное чувство, или потому, что Пит сказал, что они любят ее, или по обеим причинам.
— Не молчи, Анна.
— Я не знаю, что сказать.
Она хочет узнать, где, как и почему, уяснить хронологию событий, но ее одолевает дурнота. Как страдающий от морской болезни человек хватается взглядом за неизменный горизонт, она смотрит через сквер. Садовник разговаривает с молодой парой, и Анна снова представляет себе «тузик». Но на этот раз в нем, смеясь, сидят лицом друг к другу Пит и Зара. Потом Анна видит, как в «тузике» сидит она сама с Зарой, а затем воображает шезлонг на троих, когда все трое уравновешивают друг друга. Ее сбитый с толку мозг умудряется прикинуть, осуществима ли такая конструкция с технической точки зрения, и приходит к выводу, что да, определенно.
— Это нужно переварить.
— Я понимаю.
— Не знаю, с чего начать.
— Ну, — Пит снова садится рядом с ней, — мы никуда не торопимся. Мы ведь здесь до наступления сумерек.
Только через несколько минут Анна произносит следующую фразу, выражая неуверенность в том, что они сумеют все это преодолеть; Пит соглашается, но говорит, что они по крайней мере обсуждают это и пытаются выяснить корень проблемы.
— Инженеры говорят, что девяносто процентов работы — это поиск проблемы. А когда ее отыщешь, решение приходит само.
— Все-таки ты инженер до мозга костей.
Он отвечает, что это не лечится.
— Тебе идет. Так что же… ты полагаешь, мы нашли проблему?
— Смеешься? Мы уже приступили к ее решению.
Всё больше людей встает и выходит из сквера. Анна наблюдает за садовником — он идет по лужайке к их скамье и через пару мгновений окажется рядом — и думает о встрече с журналисткой из Guardian. А еще о Заре и Пите. А также об Андре, владельце чемодана. И о своих будущих статьях про «Кисмет». Смотритель сквера всего в нескольких шагах, он встречается с Анной глазами и улыбается, словно извиняясь: «Простите, что отравляю вам удовольствие, но вечеринка окончена». Анна в ответ тоже улыбается и думает, как же ей отреагировать на его реплику о наступающих сумерках. Этот вопрос присоединяется к компании других повисших над ней вопросов, и она осознаёт, что всё же пора начать принимать решения.
