Защитным жестом она загородила собой Ксандера. – Мне ужасно гадко из-за всего этого. – С каждым слогом ее практичный тон бесил Роуз все больше. – Я просто не следила за работой Ксандера. Ты знаешь, он выполняет задания самостоятельно, он с самого начала учился сам, и я позволяю ему делать, как он считает нужным, но, конечно, в случае с этим научным проектом…
– Подожди. – Рука Роуз помимо ее воли метнулась вперед. Она выставила раскрытую ладонь перед лицом Лорен, заставляя ее замолчать. – То есть ты… Ты хочешь мне сказать, что это… ты думаешь, что вот это вот…
Две секунды никто не двигался. Потом Роуз схватила проект за створки и сунула прямо под нос Лорен.
– Что, по-твоему, вот это вот дерьмо – наука?
Она яростно потрясла портфолио перед Лорен.
– Это никакая не наука, – кипела она, – это несколько наборов для быстрого генетического теста из аптеки и злобный маленький социопат, который решил разрушить несколько жизней.
– Роуз… – начал было Гарет.
Одним только огненным взглядом она заткнула его пухлый рот и продолжила:
– Как будто… как будто мы шахматные фигурки, которые он может сбрасывать с доски, как хочет! Ты гордишься своим исключительно одаренным сыном, Лорен? Гордишься тем, что он сделал?
Роуз бросила проект на покрытый плиткой пол и стала топтать его своими туфлями без каблуков. По ногам, ставшим вдруг словно резиновыми, вверх расползались вспышки боли.
– Роуз, хватит, – попросила Саманта.
Та развернулась к ней. Саманта отступила на шаг, но Роуз подошла к ней и уставила палец ей в лицо.
– Даже не смей, злобная ты стерва, брехунья, изменница… ты с твоей драгоценной избалованной доч… хотя, погоди, извини, с драгоценной избалованной дочуркой моего мужа! Как так вообще получилось? Ты и Гарет? Серьезно? А какой у нее талант? Какой? Какая у нее «фишка»? Лидерство? Сколько миллионов вы отслюнявили Дарлтонскому университету, чтобы они дали вам то, чего вы хотели? Или, может, тебе пришлось дать декану или проректору, как ты этому вот дала?
Роуз игнорировала возмущенные ахи и охи.
– Потому что знаете что? Слушайте все! – Она обеими руками показала на Гарета и Саманту. – Их дочь не набрала даже минимальный проходной балл первого этапа отбора. Как вам такое? Ваша семейка лицемеров даже не имеет права быть на Дне открытых дверей!
Снова охи, бормотание, где-то в толпе резкий смешок.
А потом тихий голос Эммы Зеллар:
– Зато вы украли мой проект на День истории.
Роуз хотела заорать в лицо этому избалованному отродью, но тут Зи наклонилась и подняла с пола проект Кью, который Роуз уронила несколько минут назад.
– Мама, она правда украла. – Зи развернула створки лошадиного проекта так, чтобы Саманта и остальные увидели. – Она и Кью. Роуз указала на проекте только имя Кью, хотя я сделала половину работы. Не меньше половины. Кью даже печатать не умеет. Видите?
Роуз уставилась на проект.
– Она права, – запричитала Роуз, вскидывая руки. – Она абсолютно права. О боже, боже, боже. – Она уронила лицо в раскрытые ладони. Из груди ее вырвался долгий, несчастный стон. – Это все из-за академии, – сказала она, потом оторвала руки от лица и повторила сквозь слезы: – Это все из-за проклятой академии… она нас превратила… сделала нас всех… просто… да вы сами посмотрите на все это!
Роуз рванулась к ближайшему столу и взяла один из проектов наугад.
– Крисси Бейкер, – прочитала она, – о геохимии вулканов.
Она показала работу множеству свидетелей разоблачения, застывших с раскрытыми ртами.
– Но я знаю Дэйва Бейкера. Он геохимик, работает в Дарлтонском университете. Блин, да он завкафедрой по геохимии! Вы ведь не думаете, что это он подсказал дочери идею и сделал за нее девяносто процентов работы?
Роуз уронила проект и окинула взглядом класс.
– А как вам наш маленький талантливый виолончелист?
Она протопала к колонке, из которой играл Бах, и к фотографии юного музыканта в рамочке. Мальчик на снимке опустил глаза, рука, держащая смычок, изящно изогнулась.
– Так уж вышло, что я знаю: Картер Стэнхоуп ненавидит виолончель, ясно? Несчастный мальчик последние два года жалуется, что не хочет больше заниматься, но это никого не волнует, потому что его мамочки втемяшили себе в голову, что он вундеркинд. А на самом деле он просто старательный ребенок, который не может сказать «нет», когда ему твердят, что надо отыграть эти сраные десять тысяч часов.
Одним движением Роуз расколотила рамку о край ближайшего стола. Стекло разлетелось вдребезги, осколки заскакали по столу, зазвенели по полу. Эти звуки и ощущение бьющегося стекла разбудили что-то в душе Роуз, и в первый раз после прочтения проекта Ксандера ее едва заметно кольнуло ощущение неловкости, осознание того, как она выглядит в глазах людей, собравшихся в классе.
Но Роуз не могла остановиться. Еще не могла.
– А посмотрите на меня! – закричала она, сильно ударив пальцами в грудную клетку. – Посмотрите на меня! Я хуже всех! Я самый ужасный человек В МИРЕ! Я забыла сдать портфолио сына моей домработницы. Я выдумала несуществующее исследование и поставила под удар свою карьеру. Я убрала имя лучшей подруги моей дочери с их проекта, просто стерла его, и теперь она…
– ДА ЗАТКНИСЬ УЖЕ, РОУЗ! – взвизгнула Эмма Зеллар, топнув ногой. – ВСЕМ ПЛЕВАТЬ!
Роуз обернулась к девочке и среди ужасной охнувшей тишины увидела покрасневшее лицо Эммы Зи, ее стиснутые, прижатые к груди кулачки. В тот же страшный момент в мозгу Роуз блеснула характеристика, которую дал ей Ксандер:
«коварная, действует исподтишка… беспощадная, но неуверенная… расточительно отдает пешки, подготавливая решительный удар…»
Эмма Зи, лучшая подруга ее дочери почти с младенчества. Девочка, у которой земля ушла из-под ног. Судьба которой от сегодняшних откровений изменилась куда сильнее, чем у Роуз.
Потому что Роуз всего лишь узнала, что муж изменил ей двенадцать лет назад. Это открытие выглядело почти как знак свыше и вызывало у женщины нечто вроде облегчения.
А вот Эмма Зеллар только что узнала, что Кев не ее биологический отец, чего и сам Кев не знал всего несколько минут назад.
– О, Зи, – сказала она, желая обнять девочку, как-то ее утешить.
Но тут подошла ее собственная дочь. На круглом лице Кью были злость и стыд.
– Да, мама. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не говори больше ничего.
– Но я… я не могу…
А потом:
– Сказано было более чем достаточно, – громко и властно произнес женский голос со стороны двери. Битси Лейтон, чеканя шаг, вошла в класс.
Роуз проследила за начальственным взором женщины, увидела осколки, рассыпанные по столу, измочаленные куски картона на полу. Только сейчас Роуз заметила пугающее количество направленных на нее телефонов.
Битси хлопнула в ладоши.
– Прошу всех покинуть класс, – сказала она. – Немедленно.
После короткой паузы толпа зевак, обходя столы и стулья, нехотя поплелась к двери. Родители избегали встречаться взглядом с Роуз, но дети пялились на нее, все еще под впечатлением от оборвавшегося зрелища.
Лорен, подталкивая к
