Постепенно обширное, в 285 десятин, дворянское поместье превратилось в поселок художников со своей церковью, школой, медицинской амбулаторией, живописной, скульптурной, столярно-резчицкой и гончарной мастерскими. Как когда-то в Риме Чижов стремился создать коммуну мастеров, связанных единством стоящих перед ними творческих задач, так теперь Савва Иванович, сам даровитый творец — музыкант, скульптор, драматург, режиссер — образовывал братство, деятельное соратничество людей, любящих русскую старину и возрождающих традиции народного искусства. Он привлек в Абрамцевский (мамонтовский) кружок Поленова и Репина, Сурикова и Нестерова, Серова и Коровина, Врубеля и братьев Васнецовых. Здесь, в тени векового парка, у берегов поросшей водяными лилиями речки Вори, ими были написаны картины, эскизы, рисунки, наброски, созданы скульптурные портреты, сооружены в национально-романтическом стиле постройки, ставшие частью золотого фонда русской культуры.
Именно в Абрамцеве в начале 80-х годов Василий Дмитриевич Поленов встретил свою будущую жену Наталью Васильевну Якунчикову. Она приходилась свояченицей Саввы Ивановича Мамонтова, двоюродной сестрой его жены Елизаветы Григорьевны Сапожниковой. В абрамцевской церкви во Имя Спаса Нерукотворного, возведенной преимущественно по эскизам самого Поленова в духе северной деревянной архитектуры, состоялось их венчание. Для молодых на территории усадьбы был выстроен небольшой домик, получивший название «Поленовского». Так семьи дорогих Чижову людей породнились.
Тогда же, в 80-е годы, Поленову удалось предпринять поездку на Восток, в Палестину, о которой в свое время грезил Александр Иванов. Привезенные оттуда этюды послужили основой для целого цикла картин «Из жизни Иисуса Христа», насчитывающего 68 полотен. Таким образом, исполнилась дерзкая мечта юного Васи Поленова, зароненная в его душу Чижовым, — стать продолжателем дела великого творца «Явления Мессии» и показать Иисуса Христа не только грядущего, но уже пришедшего к людям и поучающего их добру.
Савва Иванович Мамонтов в середине 80-х годов создал русский частный оперный театр, спектакли которого представляли собой синтез всех видов искусства: поэзии, музыки, живописи. Здесь впервые были поставлены «Борис Годунов» и «Хованщина» М. П. Мусоргского, «Садко», «Царская невеста», «Сказка о царе Салтане» Н. А. Римского-Корсакова. С подмостков мамонтовской частной оперы был явлен миру гений Федора Ивановича Шаляпина.
Трудно переоценить роль Саввы Ивановича в становлении личности Шаляпина. То, как «Савва Великолепный», следуя методике своего учителя Федора Васильевича Чижова, развивал его художественный вкус, оставил свидетельство сам великий артист. «Не знаю, был бы ли я таким Шаляпиным без Мамонтова! — признавался он много лет спустя. — Он… часто держал меня в своей компании, приглашал обедать, водил на художественную выставку… Вкус, должен я признаться, был у меня в то время крайне примитивный.
— Не останавливайтесь, Феденька, у этих картин, — говорил, бывало, Мамонтов. — Это все плохие.
— Как же плохие, Савва Иванович. Такой ведь пейзаж, что и на фотографии так не выйдет.
— Вот это и плохо, Феденька, — добродушно улыбаясь, отвечал Савва Иванович. — Фотографии не надо. Скучная машинка… Вот, Феденька, — указывал он на „Принцессу Грезу“ (Врубеля. — И. С.), — вот эта вещь замечательная. Это искусство хорошего порядка.
А я смотрел и думал: „Чудак наш меценат. Что тут хорошего? Наляпано, намазано, неприятно смотреть. То ли дело пейзажик, который мне утром понравился в главном зале выставки. Яблоки, как живые, — укусить хочется… На скамейке барышня сидит с кавалером, и кавалер так чудно одет (Какие брюки! Непременно куплю себе такие)“. Я… в суждениях Мамонтова сомневался… И вот однажды в минуту откровенности я спросил его:
— Как же это так, Савва Иванович? Почему вы говорите, что „Принцесса Греза“ Врубеля хорошая картина, а пейзаж — плохая? А мне кажется, что пейзаж хороший, а „Принцесса Греза“ — плохая.
— Вы еще молоды, — ответил мне мой просветитель. — Мало вы видели. Чувство в картине Врубеля большое[671]»[672].
Под занавес уходящего века, выполняя завет Чижова о создании процветающей «русской Норвегии», Мамонтов активно включился в работу по хозяйственному и культурному освоению северных территорий. Он принял участие в экспедиции, организованной в 1894 году министром финансов С. Ю. Витте на русский Север. Непосредственной целью поездки был поиск места для строительства незамерзающего порта, в котором могла бы разместиться база военно-морского флота России. Путь министра и сопровождавших его лиц лежал по Ярославской железной дороге до Вологды, далее по Северной Двине, через Великий Устюг, Холмогоры — до Архангельска и после осмотра Соловецкого монастыря по Баренцеву морю вдоль берегов Мурманского края. Вечера проводили за рассказами, имевшими отношение к путешествию. Когда настал черед Саввы Ивановича, он поведал собравшимся о Чижове, создателе Архангельске-Мурманского пароходства.
Впоследствии Мамонтов неоднократно порывался написать подробные воспоминания о Чижове, да так и не собрался…
Вернувшись домой из поездки на русский Север, Савва Иванович был настолько увлечен увиденным, что отправил в творческую командировку по только что проделанному им маршруту своих друзей-художников Коровина и Серова.
Через два года Мамонтов организовал на Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде павильон «Крайний Север», пользовавшийся большой популярностью у публики. В его оформлении были использованы этюды и фотографии, сделанные во время путешествий на Кольский полуостров. Коровин представил свои панно: «Кит», «Северное сияние», «Лов рыбы», «Охота на моржей». Самое большое панно «Екатерининская гавань» было превращено в диораму с использованием множества интереснейших экспонатов: образцов лесных пород, моделей промысловых судов, снастей, муляжей рыб, чучел птиц и животных. Был привезен даже коренной житель Севера некий Василий, состоявший при живом тюлене, плавающем в оцинкованной ванне. Парень научил тюленя выскакивать из воды и кричать нечто вроде «ура!». В экспозиции также были показаны фотографии строящейся Мамонтовым Северной железной дороги — от Вологды до Архангельска.
Савва Иванович прохаживался по павильону, довольно потирая руки, прислушивался к разговорам посетителей. Некоторые из них узнавали его и подходили с поздравлениями. Но Мамонтов знал, что он лишь продолжатель достойного дела. Лавры зачинателя и первопроходца в освоении Крайнего Севера по праву принадлежали его великому наставнику Федору Васильевичу Чижову.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
В последнее десятилетие отпущенного Чижову земного срока его авторитет в обществе в целом и среди предпринимателей, в частности, был особенно велик. К его суждениям прислушивались, его мнением дорожили. О его безупречной честности ходили легенды. Имя его, стоящее во главе предприятия, было лучшей гарантией верности и успеха начатого дела. Вот только некоторые высказывания людей, знавших Федора Васильевича.
