Интерлюдия II Конец лета. 1155 год от рождения пророка Аравы
(6892-й по Календарю Кироффе от начала Сида Лайса)
Рокода, д. Ламоши
Ро'Гари дёрнул поводья и остановил чалую в пяти локтях от края обрыва, у серых валунов с заострёнными вершинками, там, где среди искорёженных ветром деревьев начиналась длинная, нисходящая тропа в долину. Далеко внизу у подножия Рокодских гор, виднелись ломаные линии подёрнутых туманом лоскутных полей и небольшая кедровая роща. Справа, на изгибе реки — у озёрца, пестрела разноцветьем крыш опрятная деревушка, запятнанная сизыми древесными дымками.
Кану коснулся пятками боков лошади и направил её вниз…
…За забором сочно ухали топоры, стонала пила, с визгом поплёвывая сухой кедровой стружкой впивался в доску рубанок. Крепкий мужичок, в солидном уже возрасте, оседлал смолистое бревно и, лихо работая топором, без примерки, вырубал по торцу замысловатый присечной замок.
Рыжая собачонка, унюхав гостя раньше всех, зашлась хриплым лаем и заметалась по двору.
Разглядев незнакомца, хозяин распрямил спину, деловито поправил закатанные рукава рубахи.
— Здоровья и блага! — поприветствовал его Ро'Гари.
Чалая выгнула шею, пофыркала, раздувая ноздри, недоверчиво косясь на беснующегося пса.
— И вам блага и доброго здоровья! — отозвался хозяин, обивая ладонь о ладонь. — Ну-ка тихо, Рыжай, умолкни! — осадил он пса и, бросив снизу вверх оценивающий взгляд на кану, спросил: — Куда путь держите, уважаемый?
Ро'Гари соскочил на землю и стало видно что даже так высокорослый кану был на три головы выше хозяина. Дождавшись, пока пёс умолкнет, он приветственно вскинул правую руку:
— Я кану, зовут меня Ро'Гари.
Широкий рукав его балахона соскользнул с небрежно приподнятой руки оголив её до локтя. Изящный узор густого тёмно-зелёного цвета — переплетавшиеся ветви, цветы и листья — покрывал предплечья и запястья кану, а кое-где даже заползал на внешние стороны его ладоней. Рисунок не был обычным: он жил — то затухая, становясь блёклым и едва различимым, то снова наливаясь красками и делаясь ярким и отчётливым.
Хозяин дома уловил это еле заметное движение узора и, несомненно, отметил про себя, что рисунок у гостя не обычный а живой. Что по большому счёту не сильно его смутило, так как в те далёкие времена, когда ему — совсем ещё молодому воину — довелось состоять на службе у Сенгратта Бычье Сердце, побывал он в таких местах и нагляделся на такое, что надолго отучился удивляться даже более сверхъестественным вещам. Встречался и с кану а потому и удивлён был не сильно. Всё это Ро'Гари прочитал в глазах хозяина, тогда как тот, выдернув из бревна топор и снова, на этот раз на две трети, вогнав его, произнёс, не скрывая иронии:
— То, что вы, уважаемый, из рода кану, только слепой да дурак не поймёт. Я к счастью моему ни тот ни другой… миловали Боги. Изволите путешествовать, уважаемый?
— Не совсем. Мне нужен столярных дел мастер Хиэт Артан. Не подскажете, где найти его?
— Я это, — с ловкостью пятнадцатилетнего юнца Хиэт соскочил на землю. — Идёмте, уважаемый.
Дом его, сложенный из толстенных, до сих пор сочившихся янтарной живицей, брёвен, был угрюм и велик. Посерёдке комнаты — массивный кедровый стол, облепленный полудюжиной табуреток. По правую руку шкаф с овальными окошечками на резных створках, две стены опоясывали широкие, вытертые до глянца скамейки, к третьей нежно прижался высокий каменный очаг.
