забирать! Сколько в городе денег свободных появится! Сразу все заживём по-королевски…
— Это только метафора, — подчеркнул Дануев. — Так-то мы против любых королей!
— Или, значит, одежда… — не унимался Халямбус. — Сейчас все одеваются кто во что горазд, и портные всё шьют вразнобой… Но ведь это несправедливо! Сколько тратится средств на излишества, а в итоге у кого больше денег, тот и шикует… Выделяться надо умом и талантом, а не богатствами! Производство должно быть производительным. Пускай ткацкая фабрика делает только некрашеную, функциональную серую ткань! А портные пусть шьют из неё скромные одинаковые костюмы. Робы, например. По шесть тысяч штук в год, или семь, это мы учтём в плане…
— И поэзия людям нужна… Пусть расцветают все искусства! И, конечно, оргии по выходным, — пророкотал Гаврила.
— А как мэр к вашим идеям относится? — полюбопытствовал Костик.
— Он цинично использует нас в своих целях, — сердито признал Дануев. — Рабочая Партия нужна лишь, когда надо что-то взорвать. Очевидно — элита обрюзгшая не даст превратить город в коммуну трудящихся! Максимум — в независимую республику. Но ладно же. Дело земли — вертеться, и наша борьба продолжается!
Фириэль выпила залпом стакан вина и теперь с лёгкой полуулыбкой рассматривала пухлую кучерявую Полистрину, а та в свою очередь бдительно поглядывала на Фириэль сверкающим тёмным взором.
— Мне по нраву ваша неугомонность, — похвалил Кёрт Олясин. — Но пусть люди живут, как им хочется! В мире так много зла и несправедливости, что нет смысла упираться в какие-то идеологические догматы…
— В тебе говорят устаревшие предрассудки, — сказал как отрезал Дануев. — Впрочем, вам такое простительно, вы сизийские империалисты… Но пока одни защищают старые порядки, другие устремлены в будущее!
— Давайте лучше поговорим о еде, — вальяжно предложил Броки. — Вот ты что себе взял, друг мой троллин?
Гудж, который безмолвно и долго, смакуя, кормился из глиняного горшочка, поднял косматую голову и отозвался:
— Холодец, неплохой, вкусный. Ел такой уже очень давно. Ещё бабушкин.
— Твоя бабушка вкусно готовила холодец?
— Холодец был из бабушки. Прощальная трапеза. На поминках должны подать блюдо из плоти ушедшего…
— Не рассказывай дальше! — оборвал его Батлер, скривившись.
— А вот мне интересно, — спросил Халямбус. — Насколько в отсталой Оркании развит каннибализм, то есть людоедство…
— Людоедство или каннибализм? — уточнил Гудж, прямо взглянув на оформителя.
— А… вы разделяете?
— Люди в войне с Орканией нарушили табу. Применили запрещённое конвенцией предков биологическое оружие. Орки и олги перестали считать их равными себе. И поэтому да, они ели и человечину… Но уже не считали это каннибализмом.
— Поэтично! Ешь угнетателей! — одобрил Гаврила Дануев. — Но Рабочая Партия полагает всех угнетённых — людьми. Мы равны, хотя рождены разными. У тебя кожа зеленоватая, у нас светлая… Полистрина родилась на юге Чангама, и они там все смуглые. Но мы люди! Мы братья и сёстры в борьбе!
— Не знаю, вот я лично гном, — пробурчал в сторону Батлер.
— Свяжи меня, опутай, прикуй меня к стене, — мелодично пропела вдруг Полистрина. — Но я не буду жертвой, и рабство не по мне.
— Именно! Мы разные, но делаем одно дело. Может быть, вы и правы, догматы не главное, — признал вдруг поэт. — В конце концов все революционные идеи сводятся к тому, что жить нужно действуя — здесь и сейчас!
Он решительно воткнул вилку в кусок котлеты и понёс его в рот. Кэррот вздрогнул, как будто в него тоже вонзили острый предмет.
— Точно, здесь и сейчас, — он вскочил из-за стола, возбуждённый созревшим решением. — Извините, друзья, но я должен вас покинуть!
В этой части вольного города сейчас было тихо. Солнце вышло из-за облаков, озарив безлюдную улицу. Мостовая сияла. Им никто не мешал разговаривать.
— Прости, Кёрт, — в её взгляде поблескивала нежная сталь. — Но ты знал ведь, что я скажу «нет».
— Не знал, — упрямо возразил он. — Мы тут делали невозможное, и я как-то отвык…
— Но я так отвечу. Нет, я не поеду с тобой. Не могу. Мы знакомы два дня, ты вскружил мою голову, и, возможно, это взаимно. Но не выйдет из этого толку, я знаю.
— Как ты можешь так говорить, — Олясин отвёл глаза. Рядом с ними цвело белым цветом красивое стройное дерево. Стены зданий с облезлыми ставнями равнодушно тянулись по улице до перекрёстка. — Почему? Я давно так не чувствовал! Может быть, никогда ещё… никому всерьёз не предлагал быть со мной.
— Это заметно, — она усмехнулась. — Меня тянет к тебе, Кёрт. Ты ж герой! Ты несёшься на подвиги, не замечая препятствий, готов драться всегда и везде… словно ласковый ветер, срывающий крыши с домов, ты зовёшь меня в дальние страны и даришь надежду на что-то небесное. А мне это не нужно, я слишком земная. Практичная. Я хочу жить простой, скучной жизнью, творить и работать, оттачивать мастерство. Хочу делать хорошие вещи, украшать быт людей… В перспективе я выберу лобзики, а не лобзания. У нас слишком несовместимые цели.
Он втянул носом воздух. Цветы источали чарующий аромат.
— Всё совместимо! Развивайся, твори… а я буду носиться на подвиги.
— Девушкам не нужны бесконечные подвиги, Кёрт. Нам внимание нужно. Участие. Верность. Ты готов рисковать каждый день где-то там, далеко — а я не смогу привыкнуть ждать. И конечно, однажды герою со мной станет скучно. Вот уже понемногу становится…
Она так лукаво взглянула, что он улыбнулся в ответ, хотя было совсем и не весело.
— Прости меня, Кёрт, — повторила она. — Но я не поеду с тобой.
Сокрушённый Олясин хромал, куда глаза глядят, судорожно сжимая рукоять бесполезного меча. И остановился, лишь наткнувшись за поворотом улицы на товарищей и Витура Бюгеля с его секретарями.
Слишком маленький город.
— Да, нам снова нужна ваша помощь! — сдержанно пояснил мэр.
— Что ещё? — Кёрт уставился на него немигающим взором.
— Неприятности. Позавчера, когда стало понятно, что Лига оставит город в покое, мы послали к барону переговорщиков. Среди них был известный вам Ош Кочкодык и ещё четверо достойных представителей Йуйля. Похоже, барон решил взять их в заложники.
— Ну а мы-то что можем поделать? — угрюмо спросил Олясин. — Возьмём замок штурмом и всех освободим?
— Попытайтесь с ним поговорить. Ситуация патовая: замок не смог одолеть город, но и город не справится с замком. Нам придётся уживаться так или иначе, но пока, видно, Йурген на нас очень зол — он весьма импульсивный правитель. Ну а вы третья сторона в нашем конфликте, полномочные представители Сизии… попробуйте разузнать, чего хочет барон, потому что со мной он общаться отказывается.
— Добровольно лишает себя неимоверного удовольствия, — отчеканила Фириэль.
— Постараемся, — пообещал мэру Изваров. — Когда будет
