приготовили нам какие-то сюрпризы… об этом лучше не думать.
– Винсент был очень осторожен, – продолжила Джесмин. – Особенно когда дело касалось оружия. Если у него была кровь бога, тайник ни в коем случае не открывался только одним ключом, как бы надежно этот ключ ни был спрятан. Он бы предпринял самые разнообразные меры предосторожности. Например, спрятал все ключи в разных местах.
Богиня мне свидетельница, я тоже на это надеялась. Даже если кровь бога и существовала, я не мечтала ее найти. Главное, чтобы она не попала к Септимусу.
– Будем надеяться, что он надежно спрятал кровь, – только и могла сказать я.
Джесмин выслушала мои слова с горькой усмешкой.
– Ох уж эти мужчины со своими тайнами, – сказала она. – Мы тратим годы, чтобы разгадать их тайны. Потом мужчины умирают или их убивают, а мы остаемся во власти их тайн. Да, будем надеяться, что Винсент надежно спрятал кровь.
Вот-вот.
Глава пятьдесят первая
Райн
Пропади оно все, как хотелось вымыться! Оказавшись в стане злейших врагов, трудно играть роль уверенного в себе ришанского короля, когда на тебе короста почти двухнедельного дерьма.
Заместительница Джесмин – сухопарая, настороженная женщина – повела нас к горячим источникам. Казалось, Аллия на каждом шагу боролась с искушением пустить в ход оружие и расправиться с нами.
Удивительно, что среди пустыни, где на поверхности ни капли воды, существовало такое чудо. При всех многочисленных недостатках Дома ночи, в нем хватало необыкновенных загадок природы. Источники находились в подземелье, где сухой воздух становился влажным, был насыщен паром. Изумительную зеленовато-голубую воду подсвечивали яркие островки, которые тянулись по стенам, уходя ввысь. Не верилось, что столь совершенная красота – это всего-навсего минералы и водоросли. Пещеры разделялись на множество закутков. Все мы после длительного совместного путешествия жаждали уединения.
– Как мило, – вздохнула Мише, когда Аллия удалилась.
Я исподволь наблюдал за ней. Она сложила ладони вместе, уже готовясь прыгнуть в горячую воду. Но я хорошо знал Мише и еще в момент бегства из Сивринажа, увидев ее в застенках, понял: с ней что-то происходит. Ее большие глаза были полны слез. Естественно, во время пути слезы напрочь исчезли. Многие ошибочно принимали общительность Мише за эмоциональную открытость. Да, порой она бывала излишне разговорчивой, но хорошо умела скрывать свое истинное состояние.
Орайя рассказала мне о тенерожденном принце, убитом Мише. Конечно, это создавало дипломатическую проблему, но с политикой я буду разбираться потом. Меня больше заботило то, о чем Орайя умолчала. Я знал: за этим убийством скрывалось что-то еще.
Мне было достаточно уклончивых слов Орайи:
– При случае обязательно поговори с ней.
Однако Мише делала все, чтобы такой случай не представился. Мы двигались так быстро, что в полете было не до разговоров на щекотливые темы. В редкие минуты отдыха, когда я пытался начать беседу, она наспех придумывала причину уйти и исчезала.
– Мише, пока ты не нырнула, – обратился я к ней.
– Потом, – ответила она, даже не взглянув на меня. – Сначала купаться.
Не успел я возразить, как она скрылась в ближайшем закутке. Меня это не удивило.
Следом за ней ушли Кетура с Лилит, которым явно не терпелось погрузиться в горячую воду. Однако Вейл задержался. Я выбирал себе одежду из кипы, принесенной Аллией, а он продолжал стоять.
Не выдержав, я обернулся через плечо:
– Если твоя цель – сделать так, чтобы мне стало еще паршивее, ты ее добился.
Вейл стиснул зубы, но промолчал. Даже с места не двинулся.
Удивительно. За все время пути ему не удавалось остаться наедине с женой. И теперь, когда такая возможность представилась, он почему-то торчит здесь.
– Что тебе нужно, Вейл?
– Я хотел… – Он отвел взгляд, уставившись на живописное нагромождение скал. – Я признателен за наше спасение.
Так ведут себя аристократы, когда им нужно произнести обычные слова благодарности.
– Здесь ты мне полезнее, чем там, – ответил я, надеясь, что на этом наш разговор закончится.
Но Вейл продолжал стоять на месте. Его взгляд вернулся ко мне.
– Я ведь не дурак. Я знаю, какие мысли тебя посещали. Но если тебе требуется доказательство моей верности, надеюсь, заключение в камеру не только меня, но и Лилит достаточно это подтверждает.
Ага, теперь я понял.
Я выпрямился и повернулся к нему. Вейл чуть запрокинул голову. Следы неуверенности исчезли. Даже покрытый заскорузлым дерьмом, он до мозга костей оставался ночерожденным аристократом.
Свойственное вампирам отсутствие видимых признаков возраста порой играет с ними злую шутку. Двести лет прошло с тех пор, как я освободился из-под власти Некулая, однако внешне мы с Вейлом ничуть не изменились. Глядя на него, я всякий раз видел его таким, каким он был. А тогда он лишь наблюдал за происходящим. Появись у него седые волосы, морщины на лице и вокруг глаз, наверное, мне было бы легче забыть, что передо мной одна и та же личность.
Нет, передо мной был все тот же Вейл. Один из аристократов свиты Некулая. Однако я знал: сейчас он не кривит душой. Мог бы и не говорить мне этих слов, я все понял еще в тот момент, когда он бросился в открытую камеру Лилит. Если Вейл, невзирая на опасности, грозящие жене, остался верным мне… его преданность была настоящей.
– Ты не можешь меня упрекать в моих сомнениях, – сказал я, печально улыбаясь.
– Не могу. То, что ты говорил перед свадьбой, оказалось правдой.
Я скрыл удивление, но меня поразили его слова. Даже будучи королем, я сомневался, что когда-нибудь услышу от Вейла хотя бы отдаленное признание моей правоты.
– Ход вещей… – Вейл мельком взглянул на вход в закуток, где скрылась Лилит. – Теперь ход вещей отличается от прежнего. Тогда я был предан Дому Ночи сильнее, чем всему остальному. Дом Ночи был моей единственной любовью. Это определяло все мои поступки, равно как и отношение Некулая ко мне. Я не сомневался в правильности его действий и манерах обращения с подданными. То, что говорил мой король, я считал истиной. И когда он относился к своим рабам из обращенных как к имуществу, я не оспаривал и это, хотя и не соглашался в уме.
Выслушивать подобные признания было трудно. Я не любил говорить о том времени с кем-либо и особенно с такими, как Вейл. Это было болезненным напоминанием обо всем, что он видел.
– Добавлю для ясности: я не соглашался с таким обращением. Ни тогда, ни сейчас. Однако ты прав. Внутреннего несогласия недостаточно. Я тешил себя самоуспокоением. И если бы к Лилит отнеслись…
– Этого никогда не будет, – перебил я его.
Он опустил голову.
– Знаю:
