на части измененного, чем выращивать синтетические.
— Нет.
— Я была в «Ковчеге», — повторяю я, — Видела кровь, части наших тел…
Макс изменяется в лице, по мере понимания, он начинает бледнеть, сначала губы. Щёки. Лоб. Пока всё не сливается в единое грязно-серое полотно.
— Это просто безумие, — выдавливает из себя, — Перворожденные бы не допустили такого….
Ага, как же, один из них имеет к этому прямое отношение.
— Я не пытаюсь тебя обмануть, — я равнодушно пожимаю плечами, поднявшийся ветер проносит мимо бледно-серые облака, скрывающие на мгновение солнце и его тень ложится на наши лица, — Лучше подумай, по какой причине всё держится в тайне и кто стоит за компанией твоего отца.
Я смотрю на него безотрывно, почти не мигая.
— Призрак… — мне кажется, что Макс сейчас рухнет в обморок.
— Да.
Он погружается в оцепенение, сидит на месте, как греческая статуя, опустив голову вниз. Прямо передо мной аристократ одинокий, отчаявшийся и надломленный. Совсем не похожий на того, кого я должна ненавидеть и кого хотела убить. Я жду, стараюсь не шевелиться, словно мой позвоночник вдруг сковали металлические скобки. Макс выпрямляется, будто принимает какое-то решение.
— Сенатор не простит убийц своей единственной дочери, — говорит он, глядя в пустоту, — Шумиха вызовет недовольство всех правительственных фракций и перворожденным придется ответить перед судом.
— И как ты собираешься это доказать?
— Ты будешь свидетельствовать против моего отца, — заявляет Макс.
Из моего горла вырывается невеселый смех. Мне требуется вся моя храбрость, чтобы продолжить говорить всё тем же ровным спокойным голосом:
— Твой идеализм меня восхищает, правда, но никто не станет слушать измененных.
— Рядом с тобой буду стоять я, — горечь в его словах почти осязаема. — Им придется проверить «Ковчег», ведь я из правящего класса перворожденных.
Не уверена, испытываю ли я облегчение по этому поводу или ещё больший ужас.
Мы оба не в состоянии отвести глаз с блеска золотого перстня на его пальце.
Воздух между нами буквально трещит от напряжения и моя шея покрывается мурашками. В нашем случае доверие дается не легко, но не смотря на то, что они сделали нас изгоями, отгородились стеной, как от диких зверей, используют наши органы, я отчаянно хочу верить одному из аристократов.
— Хорошо, — говорю то, что он хочет от меня услышать, — Я пойду с тобой, — мне нужно время, чтобы всё хорошенько обдумать.
Позади нас осыпается снежный покров и я оборачиваюсь.
Что-то быстро двигается среди широких стволов. Какая-то вспышка серебристого света. Моё сердце замирает в груди. Пульс грохочет в ушах. Стражники? Я прищуриваюсь, пытаясь разглядеть детали, но сгустившиеся тени в лесу мешают мне понять, что это. От движения в разные стороны летят комья снега.
Белая морда. Огромное туловище.
Медведь.
Я сглатываю рвущийся наружу крик.
Медведь приближается к нам огромными скачками и неожиданно выскакивает на свет. Его густой мех похож на расплавленное серебро. До этого момента, я никогда не встречала измененных животных и не знала, что они вообще существуют.
— Какого хрена, — выдыхает Макс, наверняка, думая о том же.
Прижав уши к голове, медведь издает грозный рык, из его пасти брызжет слюна. Он так близко, что я чувствую его зловонный запах. Поднявшись на задние лапы, медведь опускается на землю и размахивает мордой из стороны в сторону.
Он готов атаковать.
— Макс, ложись на землю, — командую я ровным голосом, единственное, что я хорошо усвоила в своей жизни, это умение быстро оценивать обстановку, — Закрой голову руками и ни в коем случае, не двигайся.
Отчаянный, плохо продуманный ход, но времени придумать что-то получше, просто нет.
Макс не спорит со мной и делает то, что я сказала. Медленно опускается на живот. Он не сводит с меня внимательного напряженного взгляда. Я едва заметно киваю и сама сворачиваюсь клубочком. Убрав руки за голову, я притворяюсь мертвой.
Пусть это сработает. Пожалуйста. Пусть это сработает!
Свирепо рыча, медведь обходит наш лагерь и я незаметно наблюдаю за ним, стараясь почти не дышать. Коричневые подслеповатые глаза рыскают в поиске добычи. Он обнюхивает наше одеяло. Кроличье мясо исчезает в его пасти и я испытываю нечто вроде злости.
Мне столько труда потребовалась, чтобы его поймать!
Но вдруг, медведь приподнимает морду и поворачивается ко мне. От его взгляда внутри меня всё обрывается. Одним прыжком он преодолевает разделяющее нас расстояние и резким ударом переворачивает меня на спину. Моё тело наполняется адреналином, но я не издаю ни звука, от страха, моё сердце почти не бьется.
Краем глаза, я замечаю, что Макс приподнимается.
— Нет, — одними губами шепчу я, запрещая ему двигаться.
Если он это сделает, никто из нас не выживет.
Еще один ощутимый удар и я снова лежу на животе, утыкаясь лицом в холодную землю. Острые когти прорывают когтями дубленку и я слышу, как она трещит. Я прикусываю губы, чтобы не закричать и стараюсь не шевелиться.
Он наклоняется ко мне ближе и втягивает в себя мой запах. Я ощущаю на шее его горячее смрадное дыхание. Неожиданно, медведь оставляет меня в покое и я надеюсь, что он решает уйти. Но то, что я вижу, заставляет мою кровь застыть в жилах. Холод проникает глубже, пока не перехватывает дыхание.
Только не двигайся, прошу тебя, только не двигайся.
С раскрытой медвежьей пасти капают вязкие слюни и он издает жуткие звуки. Огромная лапа подцепляет Макса и приподнимает в воздух. Шапка слетает с его головы. Я с силой сжимаю ладонь, когда его тело падает на землю и остается лежать неподвижно.
Я слышу рычание дикого зверя и больше ничего. Мои глаза пересыхают и я боюсь даже моргнуть. Медведь кружит по снегу, постепенно теряя к нам интерес и медленно направляется к лесу. Его огромная фигура исчезает в густых зарослях.
Несколько долгих минут, я лежу на месте и смотрю на макушку Макса. Но вот, он поворачивает ко мне голову и от облегчения, я издаю тихий всхлип. Мы встречаемся с ним взглядом. В нем было
