сангвинистическое дарование Коровина пыталось взять верх над дурным настроением Горского. При первой же возможности Горский спешит вернуть себе привычное для него меланхолическое состояние, замкнуться в круге интимного лиризма, подальше от оглушительных fortissimo знойного темперамента Коровина. Взлеты подлинной веселости, также как и комедийное начало, были незнакомы Горскому. После 1905 года пессимистическая тональность Горского еще более усиливается. Эта минорная гамма надолго утверждается в московском балетном театре.
Несколько поколений молодых артисток, воспитанных Горским, несли на своем сценическом облике следы «меланхолической обреченности»
Среди этой молодежи была и Адамович, с первых же своих школьных дней испытавшая влияние молодого московского балетмейстера, находясь под непосредственным воздействием его художественного метода, вкуса и стиля.
Адамович поступила в школу в 1902 году, в год, когда имя Горского стало известно не только, как преподавателя школы, но и как постановщика в Московском Большом театре «Спящей красавицы» Петипа.
Одновременно с ростом авторитета Горского в театре росла и Адамович в школе.
Престарелая балерина и опытная школьная преподавательница – М.П. Станиславская обратила внимание на смуглую, рыженькую девочку, с острым урбанистическим профилем, с большим подъемом и глазами, в которых затаилась страсть к высокому искусству танца.
Известно, что лишь тем, кто одержим этой страстью, дается право на артистическое бытие. Мать Адамович по своей работе в костюмерных мастерских театра, стоявшая весьма близко к искусству сцены, поддерживала свою дочь в ее ребячьих мечтаниях о театральной карьере и, после ее поступления в балетную школу, укрепляла в ребенке веру в правильность выбранной ею профессии. Станиславская разделяет эту уверенность матери Адамович, предоставив ее дочери возможность выгодно показать свои способности в небольшом балете «Клоринда», первой самостоятельной постановке Горского в Москве в Новом театре. Впрочем, Адамович рано теряет свою мать. В 13 лет она уже круглая сирота. За этим горем следуют другие потрясения.
В 1905 году братья Адамович находятся в рядах революции. Поэтому, только благодаря своему положению – одной из лучших учениц – ей удается окончить балетную школу. Неподходящее родство сильно компрометирует ее в глазах театрального начальства. В первый же год работы Адамович на сцене с ней пожелал поговорить фон Бооль, управляющий Московской конторой императорских театров. Он указал Адамович на печальное для нее обстоятельство иметь брата революционером, разыскиваемого полицией. Бооль намекнул ей, что по этой причине она не должна ни на что претендовать в театре, довольствуясь самим малым из того, что ей пожелают дать.
Этот разговор имел роковые последствия для творческого роста артистки. Долгие годы после Адамович чувствовала на себе всю тяжесть этого разговора и не находила достаточно сил, чтобы стать выше запугиваний царских чиновников. Это положение неравноправного члена актерского коллектива сильно отразилось на раскрытии ее художественной индивидуальности. Танцевальный стиль Адамович охотно впитывает в себя элементы пессимизма и затаенной грусти. Самый тонус творчества Адамович делается приглушенный.
Горский не мог не видеть то состояние творческой депрессии, в которой пребывала Адамович после мрачного предостережения, полученного от дирекции театров, делает все, что от него зависит, чтобы вывести Адамович из состоянии подавленного актерского самочувствия, чтобы помочь Адамович занять соответствующее ее дарованию место на сцене Большого театра.[95]
По личному желанию Горского, вопреки глухому противодействию авторитетных театральных кругов, Адамович становится на ответственные посты в служебной артистической иерархии. Она меняет обязательные для всех начинающих артисток места «у воды». Так в «Коньке-Горбунке» вместо неизбежных для всех «нереид» 2 акта Адамович получает исполнение одного из четырех «оживленных ковров» ханской опочивальни.
Еще в первый год ее пребывания на сцене она исполняет по желанию Горского роль рабыни (балет «Баядерка»), над которой особенно любовно работал Горский в своей первой трактовке» этого балета.
Затем Адамович занимает места солисток в «Дон-Кихоте», танцуя одну из подруг Китри; в «Лебедином озере» – одного из «шести лебедей» и мазурку, поставленную для четырех пар.
По-видимому, тогда ни Горский, ни сама артистка не ощущали еще достаточно ясно ее сценическое амплуа и характер ее дарования. Можно предполагать, что в те годы Горский склонялся к тому, чтобы отнести Адамович к танцующим условно классического стиля, пробуя ее и на ролях характерно-пластических.
Весной 1911 года Адамович получает приглашение гастролировать в Лондоне. Там она танцует в театре «Колизеум» «индусский танец» из балета «Баядерка»[96]. Партнером ее был Л. Жуков. Их выступление, очевидно, у публики имело успех, так как этот танцевальный номер был исполнен ими подряд в течение 10 недель – 120 раз. Танец этот настолько известен, что не нуждается в описании. Пластичность, темпераментность и яркая внешность являются непременной принадлежностью артистки, которая его исполняет. С этого времени надолго устанавливается за Адамович репутация «характерной» танцовщицы.
На третий год ее службы в театре (сезон I911-1912) Адамович официально переводится в солистки. Она прикрепляется исключительно к «характерным» ролям: уличная танцовщица – «Дон-Кихот»; болеро – «Кармен»; венгерский и испанский танцы – «Лебединое озеро» и, наконец, ливийский танец с Л. Новиковым в балете «Саламбо».
По окончании этого сезона Адамович снова отправляется в Лондон, куда Горский получает приглашение ставить парадный спектакль в театре «Альгамбра» по случаю коронации английского короля. Адамович едет туда одной из солисток в труппе московского балета, возглавленной Е.В. Гельцер в В.Д. Тихомировым.[97]
Если при первом приезде Адамович в Англию театральная пресса называла ее «русским чертенком», то рецензии о ее новых гастролях отмечают строгость ее танцевального стиля.
Отклонив предложение Анны Павловой перейти на службу в ее труппу, Адамович еще раз в следующем 1913 году посещает Лондон для исполнения «Шехеразады», поставленной Ф. Козловым в том же театре «Колизеум». Крепкий успех сопутствует Адамович-Шехеразаде, ее партнеру А.Д. Булгакову-Шахриару и А. Козлову – «рабу».
Любопытно, что английская критика подсмотрела в исполнении Шехеразады мхатовскне элементы психологизма и реалистическую школу игры, которыми артистка владела интуитивно, без какой-либо подготовки.
В это время к Адамович переходит большинство ролей и танцевальных номеров в Большом театре, закрепленных по балетной традиции за их первыми исполнителями. Из репертуара С.В. Федоровой, только что сошедшей со сцены, Адамович получает любимую жену хана («Конек-Горбунок») и танец Анитры («Этюды»). Кроме того, к ней переходят роли Балашовой (Батильда в «Жизели» и Ориэнталь в «Раймонде»); Каралли (Гюльнара – «Корсар» и мазурка в «Этюдах»). Тогда же Адамович начинает исполнять и кошку в балете «Спящая красавица». Получает Адамович первые места и в операх: «Князь Игорь» – половецкая пляска, «Демон» – женская пляска, «Руслан и Людмила» – ведущая роль в «балете Наины» и «Лакмэ» – танец баядерки.
Наконец репертуар Адамович обогащается классикой: Голубая жемчужина – из «Конька Горбунка», Гюльнара – «Корсар», «Коппелия», Па-де-труа – «Лебединое озеро», подруга Раймонды –
