Насколько же иными глазами смотрел я теперь на всех тех, кого с детства считал своими самыми близкими... Дядя Пат, отец, братья и сестры... даже Элея. Я гадал, знала ли она о тайне моего происхождения. И если знала, то что чувствовала, глядя на меня? Что может чувствовать женщина, чей старший сын родился лишь на год позже своего единокровного брата, зачатого во чреве ее дважды соперницы? Едва ли мне когда-нибудь было суждено даже прикоснуться к этой завесе...
Отмеряя не знающими устали ногами долгое расстояние до подножия гор, я то совсем уже решался поговорить с отцом, то вновь отказывался от этой затеи. Он столько лет уходил от ответов на любые вопросы о моей матери... даже о том дне, когда я появился на свет... Едва ли в мире существовала такая сила, которая была бы способна разговорить его. Конечно, я мог бы спросить о том, что там было на самом деле самого дядю, который, оказывается, мне вовсе не дядя... но делать это за спиной у отца казалось нечестным по отношению к нему.
Я шел, вдыхая терпкий острый запах степи и спрашивал себя, так ли это важно теперь? Теперь, когда все мы побывали за гранью, отделяющей жизнь от смерти... У меня не было ответа на этот вопрос. Зато я точно знал теперь, что мир намного сложней, чем кажется на первый взгляд.
...И я не мог сказать, будто это плохо.
Солнце долго оставалось в зените, но спустя целую вечность оно все же медленно покатилось в сторону горизонта. К тому моменту горный склон навис надо мной, закрывая половину неба. Я смотрел на эту стену из камня, поросшего травами да мхами, и взвешивал свои силы. Под конец дня их все же поубавилось, но в целом я чувствовал, что вполне способен продолжать путь, не останавливаясь на ночной отдых у подножия горы.
Утыкаясь в горный кряж, тропа не прерывалась, но начинала взбираться по довольно крутому склону. Я подошел ближе и с удивлением увидел, что в каменной толще кто-то словно вырубил самые настоящие ступени. Выглядели они кривыми и не везде удобными, но однозначно делали подъем наверх гораздо проще, чем было бы без них.
Я решительно шагнул на первую ступень и, придерживаясь левой рукой за каменную стену, начал восхождение. У меня не было никаких причин медлить. Я не знал, как долго обычное тело из плоти и крови способно поддерживать мое нахождение в этом мире. Не знал и того, как далеко от меня Лиан, хотя с каждым шагом все сильней ощущал его присутствие. Мне хотелось найти его поскорей... хотелось так сильно, что желание отдохнуть рассеивалось от одной только мысли о скорой встрече. Ступени словно сами ложились мне под ноги одна за другой...
Но гора была очень высокой.
На небе уже высыпали звезды и взошла луна, когда я преодолел едва ли четверть пути наверх. Усталость все же начала брать свое – гудящие ноги все чаще спотыкались о неровные края ступеней, покрываясь ссадинами и синяками. В конце концов я смирился с необходимостью дать своему телу хотя бы небольшую передышку и, выбрав площадку поровней и пошире, растянулся на ней, мгновенно провалившись в глубокий сон.
Еще когда я был зеленым юнцом, отец научил меня этому фокусу – стремительно засыпать и просыпаться спустя всего лишь час-другой, даже если кругом царит ночь. Теперь я был особенно благодарен ему за ценный навык. Сон на каменных ступенях освежил меня и придал сил. При ярком свете луны я осмотрел свои избитые ноги, затянул пару самых глубоких царапин, которые мешали ходьбе, и снова двинулся вперед. Тропа извивалась гибкой змеей, уходя то вправо, то влево, иной раз перебраться со ступени на следующую ступень было довольно сложно, и я отчаянно старался не думать о том, какая высота уже отделяет меня от земли внизу. Я не знал, что станет с моим обычным телом и моим сознанием, случись мне упасть с этой крутой стены... Но я был очень признателен тому человеку, который изменил облик горного склона, проложив этот путь наверх. С каждым новым шагом сердце мое билось все чаще, и не только оттого, что подъем был труден.
Первые лучи солнца озарили склон, когда я увидел своего брата.
Лиан не добрался до вершины горы... Ему не хватило совсем чуть-чуть чтобы перебраться через край, за которым начиналось долгое каменное плато.
И мне сразу же стало понятно, почему.
Ступени.
Я должен был догадаться. Должен был понять, почему они выглядят так, словно их вытесали из камня лишь вчера.
Мой брат создавал их сам. Шаг за шагом. День за днем.
Его волосы отросли ниже лопаток, как будто он провел в этом мире не три месяца, а пару лет... Длинные солнечные пряди рассыпались по каменной площадке, где он спал, поджав колени к груди и обхватив себя руками.
Мой брат...
Закусив губу, я медленно опустился на колени рядом с ним и осторожно коснулся маленького тощего плеча.
Сны не лгали... этот худой измученный мальчик выглядел младше Вереска. На вид ему было не больше десяти лет.
Когда моя ладонь легла на его изодранный в клочья рукав, он распахнул огромные глаза и, не издав ни звука, вцепился в меня, как испуганный котенок вцепляется в руку хозяина, что пришел снять его с высокой ветки.
– Ну все... – пробормотал я, давя комок в горле. – Все... Я пришел, Эли. Я здесь...
3
Солнце всходило все выше, окрашивая мир вокруг в золотые и розовые тона, вся степь словно светилась. Я сидел, прислонясь спиной к каменной стене и крепко обнимал своего наатха. Он горячо дышал у самой моей груди, а я смотрел на драконий рисунок, так хорошо видимый в прорехах на его рубашке, и гадал, сколько времени провел в этом мире.
– Ну что, Ли, расскажешь мне как ты стал таким мелким сопляком? – спросил я, когда он перестал столь часто дышать и столь судорожно сжимать мои плечи. Вместо ответа братец утер свой нос рукавом и тихо всхлипнул. Я со вздохом отвел глаза в сторону... К подобному жизнь меня не готовила, да... – Эй, Ли? Зачем ты такой, а? У тебя ж самого ребенок родился... Сын.
Лиан снова шмыгнул носом и глубоко вздохнул.
– Как... – услышал я наконец его голос. – Как его назвали?
Оторвав лицо от моей рубахи, он посмотрел на меня, полыхнув тем самым синим огнем, по которому я так скучал.
– Никак. Шуна хотела, чтобы ты сам дал ему имя. Она ждет твоего возвращения... – я заколебался, думая, стоит ли сейчас рассказывать ему про историю Ивой и ее братом. – И очень злится на тебя. Очень.
– Знаю... – Лиан вздохнул и дернулся было, чтобы выбраться уже с моих колен, но передумал и снова лег щекой мне на плечо. Он был очень слаб и истощен. Я с трудом подавлял в себе желание отдаться тревоге с головой. – Сын... Какой он?
Я усмехнулся невесело.
– Маленький. Очень-очень маленький. Он родился до срока.
– Пекло!
– Не бойся. С ним все хорошо. Он сильный и живучий, – я вздохнул и снова вернулся к тому, что казалось мне более важным: – Лиан, с тобой-то что случилось?
Он потер шрам над глазом, поморщился чему-то.
