Старейшина быстро поправлялся. Силы его восстановились, и наконец было назначено время их ухода.
Тяжело было покидать молодцам родные берега. Будто навек, прощались они с Ильменем. Но делать было нечего, надлежало уходить в далёкий путь — искать в неведомом краю нового счастья...
Точно так же, как много лет назад покидал родную страну другой изгнанник, так уходил теперь и Вадим... Уходил он с сердцем, полным ненависти.
И он также дал клятву...
Однако клялся он жестоко отомстить не родине своей, а врагу.
— Клянись, клянись! — кивал Мал, читавший точно по открытой книге всё, что происходило в сердце молодого человека. — Знаю я, что и на самом деле вернёшься ты сюда... Только не так вернёшься, как тот вернулся... Не слава, не почёт ждут тебя здесь... Северный сокол за это время обратится в могучего орла. Тебе ли, жалкому ворону, тягаться с могучим орлом? Но ты вернёшься, вернёшься для того, чтобы исполнилась над тобой воля судеб... Тебе суждено умереть на родине, и ты умрёшь здесь...
На предсказания Мала не обращали внимания.
22. В Киевеаленькая дружина Вадима благополучно вышла из Ильменя и спустилась по великому водному пути из варяг в греки до Днепра. Путь их не сопровождался никакими приключениями. Норманны вглубь страны не заходили, ограничиваясь покорением только ближних к Ильменю родов, поэтому дружине Вадима и удалось беспрепятственно проскользнуть по рекам на юг.
Рассчитывал Вадим поднять южных славян на помощь северным и освободить этих последних от ига норманнов.
С этой целью он и стремился к Киеву, главному центру союза южных славян.
Но ему пришлось жестоко разочароваться...
Нечего было и надеяться на помощь южных славян их северным братьям. По своему устройству южные племена жили в ещё большей розни между собой, чем северные, а кроткие, тихие поляне сами были покорены хазарами и платили им немалую дань.
Однако в родах Полянских ласково приняли пришельца с Ильменя. Узнали здесь о несчастье Новгорода и, ради сочувствия к чужому горю, позволили Вадиму с его дружиной поселиться на свободных местах.
Вадим после всего пережитого чувствовал себя настолько уставшим, что решил отдохнуть и ничего пока не предпринимать.
Сколько бы времени провёл он в бездействии, сказать трудно, но совсем неожиданное обстоятельство встряхнуло Вадима, напомнило прежнее, разбередило его незажившие раны.
Пронёсся среди родов, живших при Днепре, слух, что и к ним идут норманны!..
Встрепенулся бывший старейшина при одном только известии о близком появлении тех, кого он считал своими заклятыми врагами.
«Кто такие? Зачем? Нет ли его с ними?» — вот вопросы, взволновавшие душу Вадима.
Он стал приглядываться к тому, как готовятся в родах ко встрече нежданных, незваных гостей.
Но всё было тихо кругом и спокойно. Никто в родах кротких обитателей днепровского побережья и не думал встречать пришельцев с оружием в руках.
На Днепре даже были, как будто, довольны приходу варяжской дружины.
Скоро и новые вести пришли о ней. Варягов было много, они все были прекрасно вооружены, шли в днепровский край под начальством ярлов своих Аскольда и Дира; где добром да лаской их встречали, там никому обид не делали.
Вступив в днепровский край, Аскольд и Дир сразу же изменили свои намерения. Из Новгорода выходили они с тем, чтобы при помощи оружия присоединить к владениям Рюрика и эти земли. Но чем дальше отходили они от Ильменя, тем всё резче изменялись их замыслы...
— У Рюрика и так земли и народа много! — говорил более энергичный Аскольд Диру. — Лучше постараемся для себя... Он будет конунгом ильменским, а мы станем владеть здешними землями...
— Тесно не будет! И ему, и нам места хватит.
Счастье благоприятствовало молодым ярлам. Они помогли полянам освободиться от власти хазар и укрепились в их земле.
Но здесь Вадим узнал то, что вновь пробудило в его сердце бешенство...
Узнал он, что его враг заклятый стал единым владыкой всей страны приильменской.
Ненависть глодала его.
«Настал, наконец, час моей мести!» — решил он и вскоре после этого исчез из приднепровского края.
23. Снова тревогаюрик, между тем, в своих постоянных заботах о вверившемся ему народе совсем забыл о существовании Вадима. Ему казалось, что он уже покончил все счёты со своим врагом и более никогда не встретится с ним.
Представлялось, что положение нового князя на Ильмене упрочилось, что народ доволен его правлением и, под влиянием отрадного покоя после пережитых неурядиц, отдыхает, вступив в новую жизнь...
Первые твёрдые начала нового правления были заложены, оставалось только идти далее намеченным путём. Князь теперь имел возможность гораздо более, чем прежде, посвящать времени себе, и часто теперь, когда не требовали его дела правления, оставался в покоях Эфанды.
Дочь старого Белы всеми силами стремилась помогать своему супругу в его трудах по управлению разрозненным буйным народом. В то самое время, когда Рюрик занимался с ильменскими старейшинами, Эфанда собирала около себя их жён, вела с ними продолжительные беседы, старалась вселить в них любовь к их князю, привлечь к нему их сердца.
Как нежно Рюрик любил её в это тревожное для него время!.. Всё прежнее было забыто, одна только, одна Эфанда существовала для него... С какой отрадой проводил Рюрик немногие часы отдыха в её покоях. Он даже как будто перерождался. Морщины на его челе распрямлялись, из грозного воина, величавого правителя он становился простым, нежно любящим человеком...
Даже Олоф замечал эти перемены и добродушно посмеивался над своим названым братом.
Так шло время.
Однажды пришли вести с далёкого Днепра... Они поразили Рюрика и наполнили его душу смятением. Узнал он, что любимцы его, те, кого он считал преданнейшими своими друзьями, ярлы Аскольд и Дир, изменили ему...
Таким, по крайней мере, он считал их поступок.
Объявляли они русскому князю, что только для себя овладели они Полянской землёй, осели там и будут княжить в Киеве, как он, Рюрик, в Новгороде...
«Ты будешь конунгом на севере, а мы на юге, — уведомили ярлы Рюрика. — Друг другу мы не помешаем. Если же понадобится тебе наша помощь — можешь на неё рассчитывать, готовы мы вступать с тобой в союзы... Изменниками нас не считай, потому что не давали мы тебе клятвы в верности, и ярлы мы свободные, ни от кого не зависимые...»
