Одни ли кривичи, одни ли весь, меря, дреговичи под твоей властью? Вспомни ты, что есть, кроме них, и ещё другие племена.
— Я понимаю, что хочешь сказать ты, мой Олоф. Знаю, есть ещё поляне, дулебы, древляне, но те не клялись мне в верности и не ищут моей правды...
— Так надо заставить их искать её, — пылко воскликнул норманн, — пусть наши ярлы Аскольд и Дир идут к ним и покорят их под власть твою.
— Но лучше ты сам, Олоф! — воскликнул Дир.
— Я — нет! Я останусь с Рюриком, так как дал клятву никогда не разлучаться с ним... А вы, ярлы, такой клятвы не давали. Идите и исполняйте важное дело.
Долго говорили о предложении Олофа, и наконец решено было, что пойдут к полянам Аскольд и Дир, займут Киев и объявят все приднепровские славянские племена во власти великого князя русского Рюрика.
Надумали, как дать правду и кривичам с весью, мерью и дреговичами.
На другой день призвал послов к себе Рюрик.
— Исполняю я желание ваше, — сказал он им, — дам я вам свою правду! Сами понимаете, нельзя мне самому постоянно быть среди вас, так вот и посылаю я к вам братьев своих Синеуса и Трувора... Синеус пусть сядет в Изборске, а Трувор в Белоозере. И будут они править вами именем моим. Если же ими в чём будете недовольны, тогда мне на них челом ударите...
Послы остались как нельзя более довольны таким ответом.
Спустя немного времени с Ильменя отправились в дальний путь две сильные варяжские дружины. Одна из них сопровождала Синеуса и Трувора к кривичам, другая с Аскольдом и Диром пошла на берега Днепра покорять под власть великого русского князя новые славянские племена.
Мир и спокойствие воцарились на Руси. Не было и помину о прежних смутах, даже о главном виновнике их Вадиме никто не вспоминал...
21. Судьба Вадимаде же был всё это время Вадим? Неужели до него не дошли слухи о том, что творится на родных ему ильменских берегах?
Действительно, ничего не знал Вадим о событиях, совершавшихся в народе славянском; не знал он да и знать не мог. Далеко-далеко увёл его старый Мал после того, как Рюрик пощадил ему жизнь.
В последний раз мы видели Вадима на поле битвы, обессилевшего от ран, уничтоженного гордым презрением врага-победителя, не пожелавшего даже смерти его.
Это более всего терзало Вадима. Он хотел умереть, проклиная своего врага, а ему оставили жизнь.
Какую жизнь?
Жалкую, позорную жизнь — жизнь изгнанника, преследуемого каждый миг вечным страхом за свою безопасность...
О, с какой радостью умер бы тогда Вадим. Смерть была бы ему облегчением. Но около него был старый Мал, и он не позволил умереть молодому старейшине.
С поля битвы вынес болгарский кудесник Вадима. Трудно было бы даже и предположить такую силу, какую выказал при этом дряхлый старик. Словно малого ребёнка, почти на руках, нёс он Вадима до берега Ильменя, где у него припрятан был лёгкий челнок. Вадим всё ещё не приходил в себя. Безжизненным пластом лежал он на дне челнока, беспомощный, бесчувственный.
Мал, легко управляясь с веслом, гнал челнок через озеро к дремучему лесу, где была у него берлога.
— Зачем я спасаю его? — тихо бормотал старик. — Какая сила заставляет меня делать то, что я теперь делаю?.. На что ещё нужна его жизнь высшим существам, управляющим всем в этом мире? Или не всё ещё зло, назначенное ему, совершил он?.. Судьба бережёт его. На что? Готовит она ему более ужасное?..
Вадим не приходил в себя даже тогда, когда Мал уложил его в своей избушке. Как ни крепка была его натура, не выдержала она всё-таки перенесённых потрясений и надломилась. Молодой старейшина в беспамятстве метался, стонал, и только снадобья, которые давал больному старый волхв, несколько успокаивали его.
Долго он был между жизнью и смертью.
Но молодость взяла своё и одолела недуг. Мало-помалу Вадим стал приходить в себя.
Мал без устали ухаживал за ним.
— Вставай, вставай! — говорил он, когда Вадим несколько окреп. — Собери свои силы, мы скоро пустимся с тобой в далёкий трудный путь!
— Мы в путь? Куда?
— Туда, куда зовёт тебя судьба. Идём.
— Но я хочу остаться здесь, старик, я хочу умереть на родимых берегах.
— Нельзя! Высшие существа не желают этого. Здесь жизнь твоя подвергается опасности!
— Какой? Разве не всё ещё миновало для меня! Разве новые удары готовит для меня в грядущем судьба?
— Почём знать!
— О, старик! Я верю тебе! — вскричал в волнении Вадим. — Всё, что ты предсказывал мне, исполнилось! Умоляю тебя, скажи ещё раз, что ждёт меня в грядущем? Молю тебя!..
Мал усмехнулся и загадочно покачал головою.
— Пожалуй, я могу сказать тебе это!
— О, скорее, не томи меня!
— Мне не надо даже спрашивать судьбу, чтобы ответить тебе на этот вопрос... Всё ясно и так. В грядущем ждёт тебя то же самое, что и всех других.
— Но что?
— Смерть!
Ответ был прост, но на Вадима он произвёл ужасное впечатление. Со стоном опрокинулся он на своё ложе, бешенство отразилось на его лице.
— Или ты хочешь быть вечным? — спросил, заметив его волнение, Мал. — Напрасно! На земле всё смертно!
— Не то, Мал, не то! — закричал Вадим. — Совсем не то! Но скажи мне, неужели я погибну от руки заклятого моего врага?
Кудесник снова покачал головой.
— Нет, высшие существа не судили тебе этого! Твой враг будет неповинен в твоей смерти.
Вздох облегчения вырвался из груди Вадима.
— О, тогда я не страшусь умереть! — произнёс он. — Тогда я уверен, что найду случай отплатить врагу за всё и насладиться его предсмертными мучениями...
— Не надейся на это! Не забывай, что я уже однажды сказал тебе. Твой враг — любимец судьбы, и она свято будет хранить его от всех несчастий... Не удастся тебе тронуть и волоса на его голове... Но перестанем говорить об этом. Помни, что мы должны уйти отсюда; остался кое-кто на Ильмене из преданных тебе, и с ними уйдём мы из этой страны...
На этом разговор прекратился.
Старый Мал подолгу исчезал из своего убежища, но никогда не возвращался туда один. Он всякий раз приводил кого-либо из славян, решившихся покинуть родину и искать счастья в других местах. Скоро около Вадима собралось много таких молодцов. Все они знали старейшину, видели в нём способного храброго человека, а потому и не задумались избрать его своим вождём.
Вадим охотно принял над ними начальство. После непродолжительных разговоров было решено, что все они уйдут на Днепр и останутся там до тех пор, пока не представится возможность вернуться в родные места. Каждый из них прекрасно понимал, что оставаться на Ильмене было опасно. Господствовавшие тогда над приильменскими родами норманны не оставили бы в живых ни прославившегося отчаянной храбростью Вадима, ни кого-либо из его дружинников.
