и направляемся по тихой набережной.
"Хочешь знать, почему я выбрал тебя для этой работы?" — спрашивает он, как будто глубоко задумавшись, и я киваю. "Потому что и в дождь и в холод ты всегда здесь. Гости любят тебя. Все члены команды обожают работать с тобой. Ты никогда не думаешь дважды, прежде чем помочь кому-то другому, и, черт возьми, ты спасал мою задницу больше раз, чем я осмеливаюсь сосчитать. Никогда не было сомнений, что ты подходишь для этой работы".
"Спасибо, Джерри. Очень мило с твоей стороны"
Он снова замолкает, но мы продолжаем идти.
"Думаю, мне нужно сменить обстановку. Я давно это чувствовал, но… Я думал поговорить завтра с Генри о переходе на другой корабль. Может быть, даже на "Атлантис"".
Он говорит то, что я думаю?
"Джерри, я не могу просить тебя об этом".
"Ты и не должен. Если только ты не хочешь, чтобы я этого не делал".
Его глаза сужаются, словно он проверяет, не ослышался ли он.
Я с трудом подбираю слова.
"Нет, я… я с удовольствием останусь здесь".
"Тогда решено".
"Думаешь, они позволят нам поменяться?"
"Я не приму отказа".
Я жду ее на нашем месте. Было ужасно скрывать это от нее, но пока все не подтвердилось на сто процентов, я не мог обнадеживать ее.
Когда она приходит, между нашими губами не проходит ни слова, прежде чем они оказываются на губах друг друга. Сплошные конфеты и улыбки. У нее перехватывает дыхание от лестницы, а у меня — от нее.
"Как?"
"Потянул за пару ниточек". Я пожимаю плечами, притворяясь беззаботным. "Я так горжусь тобой".
Она снова целует меня. Из ее глаз капают крошечные слезинки, и она вытирает их, смеясь над собой. Я смеюсь вместе с ней и вытираю следующую, упавшую на ее щеку.
"Мне все равно придется уехать в понедельник".
Ее глаза снова наполняются паникой.
"Всего на шесть недель. Это связано с нашими с Джерри контрактами, а также с контрактом менеджера по мероприятиям на Атлантисе. Прости, сверчок, я правда старался".
Она качает головой, отвергая мои извинения с улыбкой, несмотря на слезы, текущие по ее лицу. "Но ты вернешься?"
"Я вернусь".
Она притягивает меня к себе, чтобы поцеловать, и, хотя мы оба здесь сдерживаем прилив эмоций, я могу с уверенностью сказать, что никогда не был так счастлив. "Спасибо".
Я держу ее прекрасное лицо подальше от своего. Мне нужно извлечь максимум пользы из личной встречи с ней, прежде чем нам придется провести следующие шесть недель врозь. Вся та работа, которую я проделал над собой, была не для меня, а для нее. Это было сделано для того, чтобы я стал тем мужчиной, которого она заслуживает. Человеком, достойным того, чтобы она его любила.
"Я люблю тебя, Чепмен".
Мои слова застают ее врасплох, и на секунду я начинаю бояться, что переборщил или она не чувствует этого. Но затем все ее лицо смягчается, и по мне разливается тепло.
"Я тоже тебя люблю".
В рамках премии "Сотрудник месяца" Элиза не только получает значительную премию в расчетном листке за этот месяц, но и может выбрать что-то из ряда привилегий: ужин на двоих в ресторане Coral's, который они с Томом уже выиграли в первую неделю работы здесь, но пока не нашли времени им воспользоваться; большой кусок доступа в Интернет; выходной день; или экскурсию — что, конечно, она воспринимает как наказание. Но в конечном итоге она выбирает гостевую каюту. Целый вечер в люксе, который она организует на сегодня. Моя последняя ночь на борту.
Я говорю всем, что буду заперт в своей комнате, собирая вещи всю ночь, но почти никто не верит. Вместо этого я здесь, с ней, чтобы как следует попрощаться. Я напомнил ей, что она упустит гарантированный день плавания со свиньями, но она все равно выбрала это, и я польщен ее поступком.
Она открывает мне дверь с совершенно ангельским видом, ее золотистые волосы и летнее платье — идеальное противопоставление дьяволу, который, я уверен, только что начал танцевать в ее голове.
Секс с Элизой не похож ни на один из тех, что у меня был раньше. Тогда мои встречи, хоть и были авантюрными, но оставались легкомысленными. Была страсть, но не было химии. Огонь, но без искры. Влюбленность в Элизу открыла целый мир эмоций и ощущений, о которых я даже не подозревал. С ней я могу играть. Речь идет не об испытании пределов, расширении границ или причинении боли, а о воплощении в жизнь наших самых грязных фантазий, и, Боже мой, у нее самый большой аппетит. Каждый раз, когда мы вместе, мне удается глубже проникнуть в эту развратную часть ее, а также в самого себя, и я упиваюсь осознанием того, что едва коснулся поверхности.
Как бы мне ни хотелось заняться с ней любовью на настоящей полноразмерной кровати и увидеть, как она выглядит с разметавшимися по подушкам волосами и кулаками, сжимающими простыни — хотя я люблю, когда они дергают и царапают мою рубашку, — взгляд в ее глазах и настоятельная тяга ее приветственного поцелуя говорят мне, что она хочет поиграть. Бросив сумку на пол, я сдерживаю ее блуждающие руки.
"Подождите здесь, — говорю я.
Я выхожу на балкон, на время очарованный видом. Солнце низко в небе, а ровное море простирается на целую вечность. И хотя все кажется идеальным, есть одна вещь, которая может это непреодолимо улучшить.
Я слегка облокотился на перила, проверяя, нет ли признаков жизни в соседних каютах. Пока ничего. Обернувшись, я вижу, что Элиза все еще стоит на том самом месте, где я ее оставил. Она в настроении вести себя хорошо этим вечером. Принято к сведению. Перед тем как окликнуть ее, я замечаю пару туфель на каблуках возле ее сумки. О, она точно знала, что берет их с собой.
"Надень туфли и выходи".
Немного подросшая, она подходит ко мне с возбужденным предвкушением.
"Руки на перила".
Она повинуется. Я стою на шаг или два позади нее, кладу руки ей на бедра и притягиваю ее к себе, вытягивая ее так, что ее спина красиво выгибается, а ее невероятная задница прижимается ко мне, идеально выравниваясь.
Не отвлекаюсь на ощущения и делаю шаг назад, приподнимая юбку платья, чтобы открыть самую невероятную пару атласных трусиков. Детско-голубой. Мой любимый цвет.
"Это новые?"
Она кивает.
"Для меня?"
Она снова кивает.
Черт. Мысль о том, что она листает Интернет, раздумывая, какое белье надеть для
