их Стас не дал, разумно прикрыв мне глаза. Я не мешал, ведь предельно ясно чувствовал, что он всё делает правильно, а я доверяю ему, как себе.
БОММ!
Бахнуло особенно громко, до боли в ушах, а когда братишка убрал руку, осколки стен едва ограждали нас от круговерти Нереальности, всё больше сжимавшей вершину Часовой башни в своих разноцветных объятиях. Разноцветные поющие ветры кружились вокруг нас безумной радугой, щедро делясь сиянием с Альбертом, у которого теперь светился не только мелок, но и руки.
На месте витражей сияли двенадцать вращавшихся источников света. Что они обозначали? Свет, Тьма, Порядок, Хаос, только четыре из двенадцати. А дальше? Созидание, Разрушение, Плотное, Тонкое. Прошлое, Будущее, Настоящее… Абсолютное? Интересно, я прав? Будем считать, что да. Альберт говорит, что именно так и получал информацию от Башни: задавал ей вопросы, а потом додумывал ответы. Или не говорил, а я сам это понял? Моё хитровыдуманное воображение тут же решило воспользоваться случаем, и восполнить пробелы в самых разных областях: от подробностей возникновения Чуда, до…
– Не отвлекайся, следи за книгой! – одёрнул братишка, благоразумно прерывая мой невольный мозговой штурм. Пришлось послушаться, сейчас есть дела поважнее.
БОММ!
Раздался одиннадцатый удар невидимого колокола самой нереальной во всех мирах Часовой башни. Внутренности задрожали от громких звуков, а в глазах потемнело, как от контузии. Пол под нами заискрил, и тогда я сказал, что это энергия, которую и надо будет провести, чтобы задумка выполнилась, но Альберт…
Альберт продолжал исписывать страницы, и его руки тоже сияли, словно по локоть одетые в ослепительно-белые перчатки, тлеющие цветным дымом… Каждое слово, которое выводил Альберт, вписывало в историю Земли новые вещи. Превращало выдумку в осуществившееся. Что касается самого персонажа… он был в своей стихии. Буквально. Только выдуманный персонаж мог так легко управлять этими материями, потому Башня его и признала! Но и он начал уставать: движения становились медленнее, а на лице появилось напряжение человека, который готов костьми лечь, но доделать работу до стремительно приближающегося дедлайна.
– Нам не хватает совсем немного! – Альберт начал сползать в панику, но я понимал, что если он сейчас своими светящимися руками не продолжит писать, то всё, абзац!
– Пиши! У тебя всё получается! Пиши, только пиши! – я почти прокричал ему это в ухо, не дожидаясь, пока братишка сделает то же самое. Иногда мало просто наблюдать со стороны, нужно действовать!
В какой-то момент я увидел это со стороны Земли: переливы небесных огней над Москвой, заглушающие новогодние салюты. Восторги петербуржцев, наблюдавших аврору из окон своих домов, мерцающую не в космосе, а ниже облаков. Вихри над Стоунхенджем, приветствуемые пробудившимися ото сна фэйри, героями сказок, и забытых легенд. Опускающиеся огненные петли, огибающие горы с изяществом лей-линий. Голубые мерцающие реки света, текущие вдоль улиц, между высоток мегаполисов и деревенских домишек… всё это создавало самый идеальный узор из возможных. Идеальный, потому что… «Потому что»! Здесь всё было настолько понятно, что я не мог подобрать слов, чтобы описать свои чувства!
На запястье у меня засветился браслетик, подаренный Китти, и я вспомнил его название: «Как хочу, так и ворочу»! Я загадал, чтобы всё получилось, на свой почтиновогодний торт; лучшая подруга подарила мне фенечку, исполняющую желания. Самое время это всё применить, и тогда всё точно получится! Стас молча кивнул, словно слышал мои мысли так же, как я слышал его: «Всё спокойно, вы за мной, как за стеной, я защищу вас». Браслетик ярко вспыхнул бело-голубыми огнями из всех лампочек: фенечка заработала.
Все фонари, свечи, лампочки засияли тем же перламутровым светом, окрашивая мир в оттенки фантазии, и подсвечивая нежно-фиолетово-голубым удивлённые и зачарованные лица землян. Некоторые огоньки Академии не выдерживали нагрузки, и с хлопком затухали: я знал, что каждая такая лампочка может обеспечить энергией весь мир на годы вперёд… но это место требовало слишком много сил! Одна за другой лопались лампочки и на моём браслете, защищая от перегорания нас самих. Фейский ключик вибрировал, как свихнувшийся камертон, ведь ему предстояло самое удивительное событие за всю свою артефактную жизнь: ТАКИХ межпространственных дверей он не открывал! Я изо всех сил сжал трофей с фестиваля, потому что если ему и предстоит открыть последнюю свою дверь, то он сделает это до того, как распадётся на атомы!
Каждая точка, которую, по заданию Альберта, посетили наши помощники, засветилась новой звездой, одной из тысячи в Созвездии, покрывающем земной шар. Должно быть, из космоса это выглядело красиво, а Солнце по-прежнему пылало, заставляя учёных в очередной раз переписывать строчку о «самой сильной магнитной буре за историю человечества»…
Вихрь расходился всё сильнее и сильнее, от стен уже ничего не осталось, а вместо проёмов было всё те же двенадцать сияний, благоразумно не смешивающихся в одно. Вихрь грыз пол комнаты; кольцо из двенадцати цифр стёрлось, площадка уменьшалась быстро, как лёд в духовке.
– Лу, бери перо, живо!!! – Альберта было едва слышно за гулом волшебных разноцветных ветров. Я выхватил из его руки стеклянную рисовалку, и удивился, насколько она тяжело передвигалась в пространстве! Как ложка, которой мешают очень густой кисель. Это сравнение позволило мне понять, как двигать её, и я зачарованно смотрел, как она рассекает, не воздух, но пространство! Само пространство бурлило и перетекало вокруг.
– Что писать?! – Я понял, что тоже начинаю паниковать, потому что стремительно терял уверенность в себе! И тут же получил живительный подзатыльник от Стаса. Альберту зарядить он не смог, зато на меня подействовал отрезвляюще. Не время, потом поистерю, а сейчас нужно доделать начатое!
– Пиши…! – расслышать Альберта было невозможно, поэтому я опустил карандаш на страницы книги, и из него полились сияющие белоснежные краски, которые выводились в текст. Слова, которые я писал, складывались в сюжет, и я понимал, что я всё делаю правильно, хоть и быстро забывал, о чём пишу. Каждый иероглиф представлял собой целую фразу: очень сложный, и в то же время невероятно информативный язык, который я успел изучить, мельком подсмотрев за персонажем-писателем, вместе с сюжетом, который он задал.
– КУДА?! – Стас попытался схватить Альберта за шиворот, но не смог, а сам персонаж подбежал к краю платформы, выцепил из вихря сияющих шлейфов одну белоснежную прядь, вытянул её на манер стрелки часов, и со всей силы вонзил в пол. Даже в жутком гуле урагана был слышен стеклянный хруст, надломивший мозаичное изображение циферблата, где между двенадцатым и первым часом вырос мерцающий бриллиант ещё одного деления…
БОММ!
– Пиши, не отвлекайся, – сказал Альберт: тихо, но различимо в полной тишине. Вихрь кружился едва заметно, как
