денег тебе не дадут, ни войска… Все равно, чеп на шею набьют, увезут на худой телеге… Поганый… (Идет к дверям.)
Алексей кинулся за ней, удерживает.
Алексей. Погоди. Куда ты… Свет мой… Да как же я без тебя! Сядь… Потолкуем… Страшно мне, Фрося… Люди злы. Император со мной ласков, турецкий посол ласков, английский и того ласковее… Я все понимаю… Ну и пускай их берут, что хотят… Много ли нам с тобой нужно? Покой, да тишина, да радость…
Фроська. Не плачь, свет мой, не плачь. Разве я тебе зла желаю? От тебя под сердцем ношу. Поедем домой. Государь тебя простит. Нам город подарит, – русский, с плетнями-огородами, с белыми церквами, во садах, с монастырьком над речкой… Заживем… Поедем, свет, вернемся…
Алексей. Ох, тошно…
Фроська. Обещай. Не сходя с места… Целуй крест… (Вытаскивает нашейный крест, дает целовать.)
Толстой осторожно входит.
Толстой. Батюшка твой, Петр Алексеевич, мне со слезами говорил: выручи сына моего, чтоб не брал он на себя страшного греха… Чтоб именем твоим, Алексей Петрович, как сто лет назад именем Григория Отрепьева, русская земля не была б разорена из конца в конец и попрана иноземцами, так что и жилого места было не найти. Тягостен тебе царский венец – живи партикулярно. Отпиши себе города, забавляйся, чем хочешь. Но беги из Европы, царевич. Того не ведаешь, что именем твоим готовятся кровавые дела.
Алексей. Уйди, Толстой. Не сразу петлю на меня накидывай. Дай подумать… Господи, с мыслями дай собраться.
Толстой. Слушаю, царевич. (Пятится к двери, кланяясь.)
Картина восьмая
Летний сад в месте скрещения Невы с Фонтанкой. Угол летнего дворца. За садовым столом – Петр с трубкой. Около – строительные рабочие, подрядчик, инженер.
Петр (подрядчику). С божьей помощью, с божьей помощью! Ты не виляй с божьей помощью… (Указывает на развернутый план города.) На мысу Васильевского острова ставим Академию наук и рядом Камер-коллегию. За ними – поперек, на запад по компасу и вдоль острова, с норда на зюйд – роем каналы.
Старик рабочий. Вода-то, слышь, поднимется в наводнение, – по каналам ей способнее разливаться… Это правильно, Петр Алексеевич…
Петр. Землею из тех каналов на Васильевском острове будем поднимать набережные берега.
Подрядчик. Ох, работ много, справимся ли…
Петр. Надо – справишься, а не справишься – жалеть будешь.
На площадку выбегают, играя в жмурки, Екатерина, Ольга, Антонида, Авдотья и несколько фрейлин, Меншиков, Шереметев, Буйносов, Шафиров, Ягужинский, Поспелов и несколько молодых офицеров. Две девочки – Елизавета и Екатерина – подбегают к Петру.
Екатерина-дочь. Фатер, ком шпилен, ком,[37] ну, пожалуйста…
Елизавета. Папа, алён жуе авек ну…[38] Петр. Сейчас, приду, бегите, бегите…
Девочки отбегают к играющим.
Екатерина (поймала Шереметьева, срывает с него платок). Господин фельдмаршал! Зачем поддаетесь?.. Вам гореть…
Шереметев. Горю, государыня, горю…
Екатерина. Горю, горю… Дайте завяжу вам глаза покрепче, Борис Петрович.
Шереметев. Игра отменная.
Екатерина. Игра отменная. Ловите…
Шереметев. Где уж мне… ловить пойманное… (Идет с завязанными глазами.)
Все разбегаются. Екатерина садится на скамью.
Екатерина. Уморилась.
Авдотья (около нее). Долго ли застудиться, матушка государыня, от реки такой сквозняк.
Буйносов (около скамьи). Не приставай ты с глупостями.
Авдотья. Оставь меня. От излишнего пота, государыня матушка, шалфей надо пить.
Буйносов. Ну, что ты несешь, помолчи. Авдотья.
Авдотья. Оставь меня, я статс-дама, что хочу, то и говорю.
У скамейки появляется Шереметев.
Екатерина. Горю, горю… (Убегает.)
Авдотья и Буйносов уходят за ней. Со стороны Невы появляется Абдурахман, в офицерском мундире, с кортиком. Подходит к Петру.
Петр. Здорово, Абдурахман. Вчерась прибыл?
Абдурахман. Яхта «Не тронь меня» благополучно бросила якорь в Кронштадте, особых происшествий не было, в Штетине ваш посол передал мне на борт запечатанное письмо. (Подает.)
Петр (инженеру и рабочим). Идите. Около бельведера стоит солдат, попросите у него по чарке водки и по огурцу.
Голоса. Спасибо, Петр Алексеевич.
Инженер, подрядчик и рабочие уходят.
Петр (вскрывает пакет). Каково было море?
Абдурахман. Весь обратный путь был ветер зюйд-вест, свежий.
Петр (крякает от удовольствия). Свежий! Эх, хорошо! (Читает письмо, нахмурился, обернулся.) Данилыч… (Абдурахману.) Позови светлейшего. (Встает.)
Выбегают девочки – Елизавета и Екатерина, кидаются к нему.
Елизавета. Папа, вам гореть. Екатерина-дочь. Папенька, вам, вам… Петр (вынимает платок). Завязывай, Лизавета.
Идет с завязанными глазами, девочки со смехом убегают. Появляются Екатерина, Алексей и Меншиков. Петр схватывает Екатерину, целует.
Екатерина. Ой! Это я, Петр Алексеевич… Ох, вижу я теперь, как вы целуетесь с завязанными-то глазами. Кто вас так научил?
Петр (снимая платок). В Карлсбаде одна мадамка, на тебя маленько похожая.
Екатерина. На тебя маленько похожая…
Петр. Да уж где нам, старикам…
Екатерина. Напрасно затеяли, что старики. Молодым гребнем только волосы издерешь, старый гребень лучше чешет. (Смеется.)
Петр (Алексею). Ну что, привыкаешь к нашему парадизу?[39] – Повеселел, вижу, маленько.
Алексей. Приятно здесь, истинный парадиз.
Петр (Меньшикову). Данилыч… (Отходит с ним к дому.) Вот что пишет Матвеев… «Король Карл под видом графа Норда покинул Турцию. В Вене имел свидание с императором и просил денег, и ему дали. После чего под видом графа Норда поехал в Берлин и имел свидание с великим курфюрстом. В Берлине денег ему не дали, но обещали помощь. После чего король Карл тайно проехал в шведскую крепость Штральзунд и там набирает войско».
Меншиков. Мин херц, ничего у него из этого не выйдет… Шведам воевать надоело, и пуще всего надоел им Карл.
Петр. Покудова не будет вечного мира, покоя нам нет ни на море, ни на суше. Не в шведах беда, – в тех, кто за шведами стоит.
Меншиков. Галёр надо строить больше, в них вся сила, иностранцы до этого еще не додумались. Осенью, как шведскому флоту заходить в шхеры, мы его тут бы и взяли на этих лодках.
Петр (Толстому, который с бумагами под мышкой показался из-за угла дворца). Ты зачем?
Толстой. Прости, государь, позволь тебя потревожить. (Показывает глазами на Алексея, шепчет.)
Петр, Толстой и Меншиков уходят во дворец.
Екатерина (Алексею). Что опять нос повесил? Праздник, надо веселиться. Один ты брюзжишь, что худая муха в осень.
Алексей (останавливает ее). Всех ты лаской даришь, всех озаряешь, как солнышко… Государыня…
Екатерина. Что еще? Город тебе на кормление дали, дворец тебе строят… Деньжонок, что ли, нет?
Алексей. Душа изныла. С ума схожу. Спаси, спаси… (Падает на колени, ловит губами подол ее платья.)
Екатерина. Нехорошо так, встань, Алексей Петрович.
Алексей. Спаси Ефросиньюшку.
Екатерина. Кого?
Алексей. Тогда в марте месяце Ефросиньюшку
