Йен аккуратно поднимает её из воды и кладёт на холодный мрамор. Его руки бьёт крупная дрожь, когда он разрывает на груди одежду, а затем складывает их в замок. Он начинает делать прямой массаж сердца. В этот момент я не вижу его лица, но мне почему-то кажется, что влага, которая скатывается по его скулам, это не вода.
– Давай, родная! Мы уже это проходили! Один раз получилось и во второй получится! – продолжая усиленно нажимать на грудную клетку, повторял он.
Но я знал. В этот раз не получится. Это конец.
Осознание всей безысходности ситуации накрыло меня внезапно, стоило увидеть её глаза. Серые с голубым контуром на границе зрачка, они не моргая смотрели в небо. А ещё я понимал, что люди не выживают, падая с таких высот. Это просто невозможно.
– Йен…
Не реагируя на мой голос, он продолжал делать массаж сердца чередуя с искусственным дыханием.
– Йен!
Подняв голову, он посмотрел на меня безумным взглядом.
– Что?!
– Уже слишком поздно.
– Нет! – зарычав, как дикое животное, он с остервенением продолжил начатое.
После ещё двух нажимов раздался треск.
– Ты ломаешь её. Прекрати.
Будто опомнившись, он остановился. Его взгляд прошёлся от груди к её лицу. Поддев осторожно рукой голову, он прижал её тело к себе, шумно вдыхая запах. Рука сжалась в кулак, собрав с собой ткань куртки на спине, и его плечи дрогнули.
Я не слышал, как он плакал, видел только, как покачиваясь, словно сумасшедший, он всё сильнее вжимал её в себя.
– Нет, нет, не могла… Нужно ещё раз попробовать. Так уже было. Её сердце не билось больше пятнадцати минут. Она жива, пока жив мозг.
Когда первая волна сошла, он положил её тело обратно и продолжил снова оказывать первую помощь.
Не выдержав этого, я отдёрнул его за локоть.
– Не смей! – вдруг взревел он.
– Хватит! Она мертва слышишь! Мертва! Ты только мучаешь её тело! Посмотри на её голову! С такими травмами не живут!
Вокруг её волос озером растеклась огромная лужа крови.
Каждое моё слово стало для него хлёсткой пощёчиной. Вот только лучше испытывать внешнюю физическую боль, чем ту, которую мы оба испытывали внутри.
– Замолчи! Нет! Она не могла… Только не она.
Прикрыв глаза, я сделал болезненный вдох. Грудь сдавливало и жгло как от ожога, мне хотелось выдрать эту боль. Превратиться в камень, чтобы прекратить эту агонию.
Она не могла, но всё же сделала это. Бросила нас обоих.
– Нужно уходить, – после длительного молчания, вдруг произнёс Йен.
Всё это время мы сидели не двигаясь. Оба проживая каждую секунду в аду.
Когда мы вышли из здания, Йен нёс её на руках. Такое выражение лица я видел у него только один раз в жизни, когда он потерял сестру. Не живое и не мёртвое. В каждом заломе читалась невыносимая скорбь и отрешённость.
Остальные выжившие вместе с группой ждали нас в ближайшем заваленном здании. Пройдя через узкий лаз, мы вышли в небольшую комнату.
– Ну наконец-то! А то я уже… думала, что вас убили, – начав свою речь с возмущением, на полуслове голос Кейтлин погас.
– Что случилось? – встав со своего места, не быстрым шагом направился к нам Кевин. – Она… – подняв глаза на Йена, а затем переведя на меня, он так и не закончил фразу.
Справа от него на голой кушетке лежала безсознания Мия.
– Выдвигаемся на рассвете, – оставляя без внимания слова Кевина, спокойным голосом проговорил Йен. Затем, не ожидая никаких комментариев, он ушёл в соседнюю комнату.
Проводив их взглядами, все обернулись в мою сторону.
Не веря в произошедшее, Кевин растерянно сполз по стене вниз.
– Вам лучше выспаться, дорога будет длинной.
* * *
Fractured Light Music – These Final Words
Fractured Light Music – Dream Of Stars
Прошло три дня, как мы вернулись в Нью-Йорк. Дорога была тяжёлой и очень холодной. Поняв, что люди не выдержат, мы нашли заброшенную вышку и попробовали связаться с главным штабом. Уже через пять часов нас забрали на больших внедорожниках в город. А дальше я не давал себе время на размышления, загружал себя до полной отключки работой. Потому что знал, если начну думать, то не вывезу всего этого.
Томаса поймали через два дня после происшествия. Его нашли неподалёку от Третьего города со сломанной ногой. Видимо, когда прыгал с крыши со стропом неудачно приземлился. Жаль только, что не насмерть. Генерала Хоггарта взяли в его же кабинете. Он не устраивал театральных сцен и не пытался сбежать. Как только мы вошли в кабинет, он сразу понял зачем мы здесь. Молча встал, поправив форму, и позволил одеть на себя наручники.
После трёх допросов с пристрастием, ни один ни другой не выдали, на кого всё это время работали. Томас только скалился и говорил, что конец для человечества близок и мы лишь отсрочили неизбежное.
Йен несколько раз прорывался к нему в камеру, но его вовремя останавливали. Мне бы самому хотелось закончить всё быстро, без судов и ожиданий приговоров, но, к сожалению, они единственные кто хоть что-то знает о происходящем за стеной, а может, уже и не только за ней. Суд прошёл, как и положено в присутствии всех членов Совета и нашего президента Натана Залмана. Четыре часа разбирательств и решение об их дальнейшей судьбе, которое вызвало массу недовольства. Им отсрочили казнь до полного выяснения обстоятельств.
Что касается Ханта, то был проведён повторный суд, где открылись новые факты двухлетнего бегства. С него сняли все обвинения и восстановили в звании. Конечно, это всё было сделано благодаря показаниям выживших людей из бункера, которых он когда-то спас от Чёрных шестёрок, а не потому, что члены Совета прониклись его историей.
Спасённым людям оказали первую необходимую помощь. Они были истощенны, обезвожены и психологически подавлены. За всё это время из них никто не проронил ни слова. Не знаю, через что они прошли, но страх в их глазах, когда они видели нашу форму, говорил о многом.
Когда все прошли медицинский осмотр, и врачи уверили, что ни у кого нет серьёзных повреждений, им выделили дома для проживания и выдали талоны на еду, пока они не смогут зарабатывать на неё сами. В тяжёлом состоянии оказалась Мия. Эти ублюдки успели выкачать из неё слишком много крови. Её спасло то, что у Йена такая же редкая группа, как и у неё – четвёртая отрицательная. Экстренное переливание крови и вот уже третьи сутки генерал Данн не отходит от её кровати.
Мы не говорили о случившемся, никто из близких об этом не говорил. Словно все приняли обет молчания или наложили жёсткое табу на эту тему. Увидев свою старшую дочь, он лишь отдал приказ о похоронах, которые должны будут пройти в Седьмом городе. Это было обязательное условие. Единственное объяснение, которое он дал: – «Она бы так хотела».
