долго и часто не доходили до адресата, поэтому их посылали только с оказией.
Связаться по телефону в то время можно было только, поехав на Центральный почтамт на улице Горького и выстояв там длинную очередь. Правда, оказий в то время было довольно много, и мы старались Оле что-то передать со знакомыми и друзьями, уезжавшими в Америку.
Да, забыла рассказать, что в 1988 году тихо отметили папино 80-летие еще на их с мамой квартире. Пришли братья: Глеб, Николай с дочкой Машей, старшая Наташа. Сохранилась фотография. В конце апреля 1990 года папа вышел на кухню, покачнулся, и я почувствовала, что это, наверное, второй инсульт. Он никогда не жаловался. Привезли его в больницу, и он на вопрос врача о самочувствии сказал, что чувствует себя хорошо. Врач посмотрел на меня и спросил: «Что, в отпуск собрались?» Так было больно слышать это от врача. Через пару дней был поставлен диагноз обширного инсульта, и этот врач не поднимал на меня глаза. Вот тут я уже стала рваться между домом, работой и больницей. Папа постепенно угасал, но был в сознании почти до самой кончины. Говорил, что любит меня и старшую Наташу. На похороны пришли все московские Шаскольские. Урну с прахом поместили рядом с маминой. Под фамилией и датами написано: Генетик, пчеловод. Оля в память о дедушке собирает коллекцию пчел, а у нас дома висит красивая пчела на металле, которую папа очень любил.
Вскоре уехал в Америку с новой семьей Анин отец Миша Фонштейн, и Аня осталась в Москве без родителей, но с бабушками и дедушками с двух сторон.
Мишины родители Нина и Юра жили в соседнем с нами доме, и Аня часто проводила время у них.
Через несколько месяцев Оля рассказала нам по телефону, что у нее телефонное знакомство, почти роман, как оказалось, — с ее будущим мужем Юрой. Они ещё ни разу не виделись, но перезваниваются почти ежедневно. Юра Родный окончил мехмат МГУ и эмигрировал в Америку с семьей, женой Маргаритой, двумя детьми Алисой и Бенджамином и родителями Ириной Яковлевной и Михаилом Иосифовичем. В. Америке они с женой развелись, и она вскоре вышла замуж. Юрина жена с детьми осталась жить в Бостоне, а Юра с родителями уехал в Сан-Франциско, где он нашел работу.
Летом 1990 года мы с Анечкой отдыхали в Мозжинке, академическом доме отдыха. Половина большого и такого знакомого здания (в нем много лет проходили зимние школы по генетике) уже была сдана в аренду для оборудования там люксов для тех, кто мог платить за них большие деньги. Обстановка в нашей стране менялась стремительно. Лёне вот просто так через ОВИР оформили гостевую поездку в Америку на целый месяц август. Оля встречала его в Нью-Йорке, и они ехали до Бостона в старенькой машине с еще не опытным водителем в лице Оли, под проливным дождем в течение всего трёхчасового пути. Ну, ничего, приплыли. Лёне даже удалось провести неделю из этой поездки на другом конце Америки, в Лос-Анжелесе, навестив Эллу и Илью Лавретских, которые эмигрировали в Америку в 1988 году. Мы, провожая их, были абсолютно уверены, что больше никогда их не увидим. Во время Лёниного пребывания в Бостоне туда приехал Юра и впервые познакомился одновременно с Олей и с будущим тестем. На обратном пути в Нью-Йорк Оля совсем заблудилась, и они с Лёней несколько раз попадали на платный мост и каждый раз, переживая, платили.
Не могу вспомнить точно в каком году из конца 80-х приехал в Москву Джеймс Шапиро, который в 1979 году возглавлял американскую делегацию на конференции по генетике актиномицетов и бацилл в Ереване. Он планировал посетить институт физиологии и биохимии в Пущино, где его работы находили живой отклик, понимание и общий интерес, и сделать доклад в нашем институте. В аэропорту его встречала я и сотрудник пущинского института. Когда я вошла в аэропорт, ко мне сразу подошел молодой человек и осведомился не я ли Наталья Дмитриевна Ломовская. Я удивилась, а он заметил, что среди посетителей аэропорта не так много людей с интеллигентными лицами. В ресторане академической гостиницы был салат из помидоров, весной! Я обрадовалась, а Джеймс, конечно, нисколько не удивился, и я только потом узнала почему.
Накануне его приезда я взглянула на Москву его глазами, в 1979 году мне еще это в голову не приходило, да и был он в Москве проездом. Мы уже давно ко всему привыкли и не обращали внимания на советскую атрибутику. А она, конечно, так бросалась в глаза человеку из другого мира, особенно такому зоркому как Джеймс. Гуляя по Арбату, сфотографировался с картонным Горбачевым, и я послала ему эти фотографии. Очень хотел купить матрешки с лицами наших вождей, но я его отговорила. Конечно, был у нас в гостях уже без надзора, и я кормила его домашними блинчиками. Нора Мкртумян сопровождала его в московскую синагогу. В нашем институте он сделал доклад по регуляции поведения бактерий в популяции бактериальных колоний. Мне доклад понравился. Но многие наши генные инженеры были несколько разочарованы его фенотипическими данными, т. к. ожидали, что он уже решил эту проблему на уровне клонирования регуляторных генов. Тогда я еще и представить себе не могла, что встречусь с ним еще раз, но уже в Америке.
Настала эра талонов и заказов на все продовольственные и промтоварные товары, и вообще эпоха простого обмена товар на товар без денежного посредника. У нашей семьи никакого товара не было, одни обесценивающиеся деньги. Талоны распределялись по учреждениям и по месту жительства, и т. к. талонов на всех не хватало, то они разыгрывались как на работе, так и в подъездах. Те, кто не имел возможности выкупить вещь по выигранному талону продавал его по завышенной цене. Водку тоже выдавали по талонам. Часть водочных талонов Лёня менял на сахарные, которые были в большом дефиците. Все, кроме нас, заготавливали варенье и компоты из продукции своих садовых участков, и сахар был продуктом № 1. А мы на сахарные талоны часто покупали любимые сластеной Лёней пастилу и зефир. В институте я неожиданно выиграла талон на чешскую кухню «Арома» и пару лет в Москве мы наслаждались видом нашей новой кухни из натурального дерева и очень красивой. В феврале 1991 года на Лёнин день рождения пришла очередная телеграмма-анаграмма, где первые буквы каждого слова в предложении составляют фамилию адресата («Фонштейн», для тех, кто забыл): «февралем отоваривай нижние штаны талоны есть йоркширов нет». Потрудились, умники.
Оля
