Замысел Радецкого понравился Николаю Николаевичу-Старшему. Обсуждая его с императором Александром II, он обратил внимание государя на следующее немаловажное обстоятельство:
— Если у Радецкого всё получится, как задумано, то мы берём в кольцо уже вторую армию султана, ваше величество.
— Первой была армия Осман-паши?
— Она самая.
— Но Плевну мы осаждали, почитай, всю осень. А что будет под Шейново?
— Здесь нам надо разбить Вессель-пашу в день или два, иначе к нему придёт на выручку Сулейман-паша. Тогда Радецкий сам окажется под сильным ударом.
— Думаешь, у Радецкого получится?
— Надеюсь, ваше величество. Иначе зачем же нам было прорываться на юг через Балканы?
— Весь манёвр его чрезвычайно сложен и требует одновременности действия фланговых колонн. И это в снежных горах.
— Радецкий, верю, справится с задачей. Ведь у него отличные исполнители — Скобелев и князь Святополк-Мирский. Один другого лучше.
— Вессель-паша ждёт нашей атаки с Шипки? Как ты думаешь?
— Сегодня, может, и не ждёт. Но что он изготовился встретить наши полки, то моему штабу известно точно.
* * *
Первой выступила колонна князя Святополк-Мирского, поскольку ей предстоял более долгий путь. Переход через Балканы она начала на рассвете 24 декабря. В боевой хронике З6-го Орловского пехотного полка, шедшего в арьергарде колонны, о том марш-броске через горный хребет рассказывается так:
«...Утром полк выступил из Травны. Несмотря на раннее выступление, в этот день пройдено лишь несколько вёрст вследствие чрезвычайно неудобной дороги для движения артиллерии, останавливавшейся чуть ли не на каждом шагу, завязая в глубоком снегу, несмотря на то, что впереди было до 2000 болгар, расчищавших дорогу от снега. Солнце уже склонилось к западу, и последние его лучи освещали разнообразными цветами белые вершины Балкан, когда приказано было остановиться на ночлег. Мороз становился всё сильнее и сильнее, приближалась ночь, а с нею желанный отдых.
Но горько ошиблись, не довелось даже вздремнуть. Мороз и сильный холодный ветер пронизывали до костей; костров развести было не из чего, так как полк остановлен на совершенно голой местности, просто на дороге, на измельчённом рыхлом снегу, в котором ноги утопали по колени. В стороне от дороги ещё хуже — снег выше пояса...
Единственною заботою каждого было стараться о том, как бы укрыться от трескучего мороза, а средств к тому не было никаких. Добытые несколько сырых сучьев не поддавались никаким усилиям и не горели, а между тем нужно было озаботиться, чтобы не было замерзших и обмороженных.
Некоторые находчивые офицеры устроили в своих ротах такой порядок: чтобы никто не смел лежать на снегу более четверти часа, а по прошествии этого времени заставляли бегать и движением согреваться. Благодаря только этой благодетельной мере, принятой на этот раз во всём полку, на другой день не оказалось никаких отморожений. Длинная эта зимняя ночь показалась целою вечностью, но наконец начало светать, взошло солнце, и полк тронулся далее.
Дорога становилась всё хуже и хуже, узка, по сторонам громадные массы снега; постоянные спуски и подъёмы особенно затрудняли движение. На некоторые подъёмы 9 фунтовые орудия едва возможно было втащить при помощи восьми пар буйволов и неимоверных усилий людей; однако кое-как добрались до Крестца, и тут приказано оставить артиллерию, так как видна была полная невозможность переправить её через горы, и полку в этот же день присоединиться к отряду в деревне Сельцы.
От Крестца начался самый трудный путь. После небольшого спуска следовал один тяжёлый подъём, за ним другой, ещё круче, и наконец после волнообразного и довольно длинного участка дороги в несколько вёрст начался крутой и довольно длинный подъём на главный перевал. Поднявшись на главный перевал, дорога довольно пологим спуском следовала несколько вёрст и затем, перейдя вдруг в необычайно крутой и длинный спуск, вступала в ущелье, в котором расположена деревня Сельцы.
Последний, самый крутой спуск надолго останется в памяти каждого орловца, которому досталось спуститься в то время, когда уже стемнело, следовательно, при несравненно больших неудобствах и трудностях, чем шедшим впереди полкам, спокойно в то время уже отдыхавшим у пылавших ярких костров.
Спускались преимущественно сидя; идти же положительно не было возможности, не рискуя сломить себе шею. Сапёры и (болгарские) дружинники трудились над разработкою дороги по этому спуску, обсыпая обледенелые скаты землёй, без чего вьючный наш обоз не имел бы возможности спуститься.
Из разобранных заборов и плетней разрушенной турками болгарской деревушки Сельцы при спуске с перевала и у орловцев запылали костры, а при них, при такой благодати, и усталости как не бывало. Достали соломы, разостлали её на снегу возле костров и, закусив сухарями, размоченными в снеговой воде, уснули крепким сном...»
Колонна генерал-лейтенанта Святополк-Мирского перешла Балканский хребет в установленный срок. Вставший было на её пути вражеский заградительный отряд после короткого огневого боя отступил в Шейновский укреплённый лагерь.
Тем временем отделившийся от походной колонны боковой отряд под командованием генерал-майора Шнитникова прикрыл марш главных сил с юга. Здесь турки были выбиты из селения Маглиж, после чего Шнитников двинулся на городок Казанлык, от которого дорога вела к Шипкинскому перевалу.
Скобелевская колонна (её порой называют Иметлийской) выступила под вечер 24 декабря. Главные же её силы двинулись в путь утром следующего дня. Переход через горный хребет здесь, как и ожидалось, проходил в гораздо более тяжёлых условиях, чем у войск Святополк-Мирского. Поэтому Радецкий и отправил со Скобелевым только восемь орудий.
Сам Михаил Дмитриевич впоследствии, вспоминая переход через Балканы, рассказывал:
— Невозможно было двигаться иначе, как по одному, настолько часто узка была горная тропа...
— Люди на каждом шагу проваливались в глубокий по пояс снег...
— Местами было так скользко, что приходилось с помощью рук карабкаться по крутым каменистым подъёмам...
— Часто приходилось делать шаг вперёд для того, чтобы скатиться обратно вниз на два шага...
— Мои солдатушки шли навьюченными, да ещё тащили на руках тяжесть в виде горных пушек...
...К селению Иметли на южном склоне Балканского хребта правофланговая колонна вышла лишь к исходу 27 декабря, то есть с опозданием на сутки. Турки видели, как слева от Лысой горы на Шипкинском перевале вниз спускаются «чёрной лентой» русские. Полковник Вяземский писал:
«...В некоторых местах тропинка была не шире пол-аршина. Несколько людей и вьючных лошадей не удержались на этих местах и полетели вниз; о помощи нечего было и думать. Туркам не раз пришлось радостно улыбнуться, глядя на наше движение. Нас они не почтили (артиллерийскими) гранатами, потому что попасть в такую узкую полоску можно только случайно».
