ведь уже двадцать пять.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Это не «уже», а «еще».
В а р я. Меня другое манит. Я в библиотечный техникум нацелилась. Вечерний. Очень книги люблю. Вот я что хотела, Петр Евграфович, вас попросить, да не решалась. Можно я ваши книжки возьму почитать? Я аккуратная!
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Да ради бога! Тебе что — классиков, детективы?
В а р я. Нет, я имею в виду те, что вы пишете. Сидите и пишете. Мне любопытно.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Это тебе будет неинтересно, Варя. Очень специальные книги. И, сказать откровенно, сложные для тебя.
В а р я. А вы дайте сперва которые полегче. Интересно. Как же так, сидит человек и при мне пишет. А для меня открытку написать — проблема. Мусолю-мусолю…
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Ладно. Я тебе сейчас кое-что подберу. Только для начала все же не мое. А пьесы. Пьесы тоже не все читать умеют. Посмотрим, как ты с этим справишься. А уж потом видно будет. (Подходит к полке около Вари и роется в книгах.)
В а р я. Ох!
Стремянка покачнулась, но Петр Евграфович успел удержать ее.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. А говоришь — устойчивая.
В а р я. В чем устойчивая, а в чем, оказывается… Зря хвалилась. Спасибочки, выручили. Ну, с этим окном все. Сейчас заклеивать буду.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. В другой раз. Еще не холодно. И вообще на сегодня с окнами хватит. Есть хочу.
В а р я. Сейчас пойду курицу проверю. Варю ее, варю, прямо железная. Это я бульон надумала сделать. А в следующий раз, хотите, суп с сыром сварю? Я умею, очень вкусно. Я все могу, вы заказывайте. Люблю готовить. У меня к этому делу талант.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Раз талант — готовь что хочешь.
В а р я. Правильно. В бабьи дела не лезете.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Не в бабьи, а в талантливые.
В а р я. А к таланту, значит, не надо лезть?
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Бессмысленно. И бесполезно.
Варя выходит.
Ну, что ей дать? (Отбирает две книги.)
Возвращается В а р я. Забирает стремянку.
В а р я. Да, это я гробанулась бы. А вы, оказывается, сильный. Одной рукой удержали.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. А ты думала — развалина?
В а р я (смеясь). Вот уж этого про вас не скажешь. Я здесь накрою. А то на кухне от этой курицы запах.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Накрывай здесь. Вот тебе Чехов и Шоу. Английский писатель. По его пьесе «Пигмалион» фильм шел.
В а р я. Неужели не знаю? (Напевает.) Та-ра-ра-ри-ра-ра.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Только здесь другие еще восемь совсем неплохих пьес.
В а р я. И другие не проблема. (Выходит.)
Петр Евграфович садится за письменный стол и продолжает писать. В а р я возвращается, но уже не в халатике, а в свитере. Тихо и аккуратно накрывает на стол. Это она делает бесшумно и очень увлеченно, тихо мурлыча песенку из «Май фер леди». В конце концов на столе появляется кувшин с соком, тарелки глубокая и плоская, нож, вилка, ложка, стакан, салфетка, соль в солонке. Все это она раскладывает как полагается и очень красиво. На Петра Евграфовича Варя даже не смотрит и старается появляться и исчезать незаметно, при этом поглядывая на стол, как художник на картину.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Опять накрываешь на одного?
В а р я. А вы кого ждете?
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Хватит придуриваться. Я тебе прошлый раз что сказал?
В а р я. Ох, Петр Евграфович, неудобно это.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Кому неудобно?
В а р я. Сперва я за вами поухаживаю, а потом сама на кухне поем.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Кривляка ты, вот что я тебе скажу. И вообще не спорь. Уважай старика.
В а р я. Какой же вы старик? Сейчас молодые — старики.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. И не льсти.
В а р я (накрывает и говорит). А мне вам льстить ни к чему. Больше вы мне за работу не заплатите. Меньше — не соглашусь. (Выходит и приносит на подносе миску с первым, второе и третье. Накрывает себе, разливает.)
Оба едят.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. А на курицу ты зря грешила. Курица съедобная, мягкая.
В а р я. Так я ее сколько варила?
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Хозяйка ты, видать, хорошая. Для мужа находка.
В а р я. Замуж — это я на всю жизнь хлебнула.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. На всю жизнь не загадывай. Встретишь хорошего парня — и все будет у тебя.
В а р я. Ни за что! Встретить надо человека, в котором навсегда уверена. А хорошего парня… Вот сейчас за мной очень приличный парнишка ухаживает. Геолог. Около общежития дежурит, все меня поджидает. Это не проблема.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. А что проблема? Я думал — выйти замуж.
В а р я. Для тех, кто об этом мечтает. А для меня — прожить жизнь, чтобы ни от кого не зависеть. Я так думаю, если у меня с библиотечным техникумом получится, все будет в порядке. А вообще я никакой работы не боюсь. Я шью, вяжу, голова у меня тоже варит.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Постараюсь помочь тебе с техникумом.
В а р я. Сама все сделаю. (Уносит посуду со стола на кухню.)
Звонит телефон.
П е т р Е в г р а ф о в и ч (берет трубку). Да? Слушаю. Да говорите же… (Кладет трубку.) Молчат и дышат. Ерунда какая-то. (Садится за письменный стол.)
Возвращается В а р я, неслышно собирает оставшуюся посуду, убирает со стола и на цыпочках направляется на кухню.
Слушай, Варя, это не тебе звонят? Дышит кто-то в трубку и молчит. Раньше этого не бывало. Может, твой геолог? Ты скажи, я позову.
В а р я. Да вы что? Я никому ваш телефон не давала. И если кто меня спросит — вы сразу же кладите трубку. Разве что из «Зари» проверка?
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Молчит и дышит.
В а р я (улыбнувшись). Это, скорее всего, ваши, Петр Евграфович, поклонницы звонят. Услышать голос хотят. А поговорить боятся.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Чего?
В а р я. Мало ли. Я бы на их месте тоже боялась.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Но вот говоришь ведь ты со мной и не боишься.
В а р я. Это вы со мной говорите, а не я с вами. Разница.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Любопытно. А если бы ты со мной говорила, что сказала бы?
В а р я. А я спросила бы… Ну, я, конечно, читала: театр должен воспитывать и все такое прочее. Хотя вон подруги сходили, обрыдались, говорят, а потом как с гуся вода. Значит, и театр их не берет. А вы книги специальные о театре пишете. Так на что надеетесь?
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Ты притчу о восемнадцатом верблюде слышала?
В а р я. О каком?
П е т р Е в г р а ф о в и ч. Есть такая притча. Умирал старый араб. Было у него три сына и стадо из семнадцати верблюдов. Вот он и распорядился: старшему сыну — полстада, среднему — треть, а младшему — девятая часть. Сказал и помер. Стали делить — ничего не выходит. Семнадцать на два делится?
В а р я. Нет.
П е т р Е в г р а ф о в и ч. На три делится?
В а р я. Нет.
