Он хохотнул.
— Но напрасно боишься. Приказ Великого выполнен, нечестивцы захвачены, а все остальное — мелочи. Не наказание, а награда — вот что тебя ожидает.
— Что за награда? — спросил я.
— Ха! — он отсалютовал булавой и поведал с завистью и благоговением: — Со мной говорил Сам. Представляешь? О тебе. «Желаю видеть того достойного, чья сотня пленила нечестивцев» — вот что Он сказал. О-о… Представляешь? Он призвал тебя в Темные Палаты. То-то, дрожишь… Я тоже дрожал, всего лишь два раза со мной говорил Великий, а такой награды как приглашение в Храм, меня вообще никогда не удостаивали. Проныра… Не смею тебя задерживать — отправляйся немедленно. Группа Серых Гвардейцев ждет тебя внизу.
Он обращался ко мне не совсем как к подчиненному — я это чувствовал. Очевидно, визит в Храм менял статус, вознося над обычными стражниками до поднебесной высоты.
— Еще увидимся, — пообещал я тысячнику.
— Вряд ли. Но все равно, не забывай бывшего начальника, помни, как я оставлял тебя в резерве во время тех же беспорядков в сто четвертом блоке!
— Постараюсь не забыть…
Выпрямившись и расправив плечи, я захромал к подъемнику. Культисты из технического персонала закрыли клеть, когда я вошел внутрь.
И мы отправились вниз.
* * *
Серые Гвардейцы — воины с молотами, в доспехах, покрытых серой эмалью, встретили меня, когда мы достигли точки назначения. Двое из них повели меня дальше.
До сих пор война с Культом представлялась мне продвижением наверх. Истребление послушников Внешнего Кольца давало шанс уничтожить Координатора. Устранение Наместника позволило развязать борьбу за страну, спровоцировало столкновение, в котором были уничтожены еще более высокопоставленные фигуры, Сестры-Змеи…
Но не заоблачной вершиной, а пропастью — вот чем предстало передо мной дальнейшее. Здесь, на двухкилометровой глубине, сравнение с высотой не могло прийти в голову.
Как и предрекала Кассандра, я проник в Бездну. Я достиг тайных глубин, из которых тянулись корни дьявольского, опутавшего всю планету растения под названием Культ. Корни питали это растение-паразит нечистыми соками, чтобы оно давало на поверхности свои мерзкие плоды.
Жизнь наверху представлялась отсюда другой — нелепой, потусторонней. Люди суетились там со своими устремлениями, не зная ни о чем. Те из них, которым хватило денег, чтобы залезть в пентхаусы Ядра и фешенебельные особняки, скупали все удовольствия и беспечно нежились в комфорте, возомнив себя хозяевами жизни, знающими, что и почем в этом мире… Но их деньги были не более чем условным обозначением ценностей, которые скоро должны были приравняться к нулю, а продиктованное статусом «сильных мира сего» знание — ничем не отличалось от заблуждений тех, кто прозябал в нищете, в полумертвых спальных секторах.
Они не ведали о том, что у них под ногами.
Начало этому было положено еще в двадцатом веке, в период освоения угольного бассейна, и с тех пор в провинции были запущены сотни шахт.
Шахтеры вгрызались в земные недра, углублялись в них более чем на километр. Наклонные и вертикальные стволы, лавы и штреки — под землей все было пронизано этими черными сотами. Ежегодно оттуда вывозили десятки миллионов тонн породы и сваливали на поверхности в терриконы. В черте города их было около полутора тысяч, этих темных курганов, — каждый размером с небольшой жилой район, высотой в десятки метров. Но в отличие от могильных холмов, терриконы не спали. Эти «химические реакторы» дымили, паровали под ливнями, тухли и возгорались… Иногда они даже взрывались.
Сероводород, сернистый газ, оксиды углерода и азота, цианиды и кислотные пары постоянно выделялись в атмосферу. Тяжелые металлы — свинец, никель, ртуть, мышьяк и хром также не оставались на месте. Как и токсины, они включались в природные геохимические циклы.
Огромные массы породных отвалов с непривычки могли поразить воображение — но угля извлекалось в несколько раз больше, чем породы. Изрядная его доля превращалась в кокс и сжигалась в металлургических печах. Домны и коксохимические заводы коптили столетиями, извергая отдельную грязь.
Водоемы превращались в жуткие болота, подземные источники становились отравленными, почвы накапливали в себе до сотни различных соединений и отчуждались… Младенцы получали рак еще в утробе — не говоря уж о переполненных онкологических клиниках, в которых умирали дети, взрослые и старики. Настоящих стариков было мало, редко кто доживал до шестидесяти — конечно же, если не было достаточно денег, чтобы заменять пораженные органы.
Все это было на поверхности.
Здесь, под землей, был другой город. Связанные меж собой бесчисленными лестницами, лифтовыми шахтами и сетями запутанных переходов, его помещения образовывали единое целое — немыслимый по своим масштабам комплекс, темную крепость, начинавшуюся в полутора километрах от поверхности и уровень за уровнем уходившую вглубь.
Я проходил по циклопическим площадям для парадов. Рифленые колонны возвышались надо мной, каждая из их граней была покрыта неизвестными символами. Монументальность тут была во всем — в огромных изваяниях, в необъятных куполах, в мостах и выступах над пропастями, в высоких галереях… Стилистика была мрачной и абсурдной.
Культ столетиями правил страной. Шахты открывались и закрывались — порой целыми объединениями, как в конце двадцатого века. Их обрушивали и затапливали водой… Ликвидация происходила на деле или всего лишь на словах? Про это знали только те, кого это касалось.
Воспользовался ли Культ общим масштабом работ по добыче угля, чтобы выстроить это под шумок, или сами горные работы были заранее задуманы как маскировка? Скорее первое, чем второе.
Подземный город кипел жизнью. Козлоголовые стражники — надсмотрщики и каратели этого мира — щелкали кнутами, погоняя вереницы рабов. Те брели в лохмотьях и цепях, продетых в железные ошейники. Касаясь их мыслей, я видел темные туннели на глубине более чем три километра. Реализовывая замыслы инженеров и архитекторов, рабы махали кайлом в адской жаре и духоте.
Они родились тут и никогда не видели солнца. Никто из них не знал, как выглядит небо. Взрывы то и дело уносили их жизни десятками, но для хозяев это не было проблемой — население этого места состояло из тысяч и тысяч.
Два города — верхний и нижний.
Два мира — сумрачный и черный.
Бездна, жаждущая поглотить все. И ни одного героя, который мог бы это предотвратить.
Всего лишь одна чуждая всему этому жуткому муравейнику особь. Мелкий и одинокий осколок далекого мироздания. Ничтожная инородная бактерия в гигантском организме. Былинка в поле, песчинка в пустоши.
Всего лишь один убийца.
* * *
Подчиненные Гриша-сотника отправились в Медицинский блок. Из мыслей тех, кого я встретил, я узнал, что это такое.
Это была многоярусная тюрьма, способная вместить в себя тысячи узников. Оттуда змеились узкие коридоры — к лабораторным отсекам, где выстроились ряды хирургических столов с фиксаторами для рук и ног. Там производились исследования воздействия даров — разных их комбинаций. То, во что превращались подопытные, тщательно изучалось.
