равную, как партнера? Я беспокоюсь о том же.
Говорить «я люблю тебя» тому, кого ты сама выбираешь любить, делает тебя уязвимой. Любовь к моим родителям была обязательной, вытекающей из биологического факта, что без них я бы не существовала, и возможностей, которые предоставляла их работа. Любовь к ребенку, которого я ношу, инстинктивна. Он или она — мой ребенок, крошечная частичка меня, моя обязанность защищать и обожать.
Все это не относится к Крю.
Я люблю его, потому что хочу этого. Потому что он бросает мне вызов и доверяет мне. Поддерживает и успокаивает. Я знаю, когда он входит в комнату, и когда выходит.
Он вздыхает, когда я ничего не говорю.
— Я знаю, что ворвался сюда и потребовал поговорить с тобой, но теперь мне действительно нужно идти. Если бы это касалось только мой отец, я бы заставил его подождать, но в этом замешаны все правление и большая часть юридического отдела. Сегодня вечером я вернусь домой как можно раньше. Хорошо?
Я продолжаю держать его за рубашку.
Его лоб морщится.
— Роза…
— Я люблю тебя, — слова срываются с моих губ и повисают между нами.
И… вот оно. Я сказала это.
Неловко и неуверенно я смотрю на Крю, ожидая его реакции. Скажи что-нибудь. Двигайся. Он ошеломлен, это совершенно очевидно. Глаза широко раскрыты. Губы приоткрылись, как будто он собирался сказать что-то, что больше не относится к делу.
Он прочищает горло.
— Ты не обязан чувствовать то же. Представь, что этого не было, я не говорила, я...
Он приподнимает пальцами мой подбородок, заставляя меня посмотреть на него. Затем снова целует меня, крепко, тепло и непреклонно. Поцелуй остается на моих губах невидимым клеймом. Собственность Крю Кенсингтона.
— Я люблю тебя, Скарлетт. Так чертовски сильно.
К моему удивлению, мой голос дрожит. Я искренне не была уверена, что он это сказал. Это одна из причин, почему я не говорила этого до сих пор. Не потому, что не хотела раскрывать свои карты, а потому, что не хотела, чтобы он чувствовал, что должен сказать это в ответ.
Его большой палец проводит по моей щеке, лаская мое лицо, как будто это что-то драгоценное.
— Да, — тихо отвечает он. — Я сказал.
Крю смотрит на меня так, словно я — все, чего он когда-либо хотел. Я позволяю себе доверять этому.
— Хорошо, — шепчу я.
— Увидимся вечером, — он заправляет прядь волос мне за ухо, так же не желая уходить, как и я отпускать его.
Я неохотно киваю.
Он улыбается. Слегка качает головой. Выдыхает.
— Хорошо, — затем он опускает руку и уходит к стеклянным дверям, отделяющим вестибюль от улицы. Я вижу Романа, стоящего снаружи и ждущего рядом с машиной. Крю делает паузу, чтобы что-то сказать своему водителю, прежде чем тот забирается на заднее сиденье и скрывается из виду.
Поворачиваюсь обратно к лифту с улыбкой на лице. На этот раз он прибывает быстро. Через пару минут я возвращаюсь в офис, и в мою сторону устремляется множество любопытных взглядов. То, что я выбегаю на лестничную клетку — это ненормальное явление.
Когда я вхожу в свой кабинет, то несколько минут тупо пялюсь в монитор, прежде чем вспоминаю, что мне нужно работать. Я начинаю перебирать бумаги на своем столе, пытаясь решить, что расставить по приоритетам. Я должна перезвонить Джеффу. Розовая липкая записка падает на землю. Я наклоняюсь, чтобы поднять ее, и замираю.
Это записка, которую написал Крю. Она лежит липкой стороной кверху. Обычно, на этой стороне никто не пишет.
Но Крю написал.
«И, кстати, я люблю тебя», — вот что он написал.
Я смотрю на нее с минуту, сердце колотится. Затем беру свой телефон и отправляю ему сообщение.
Скарлетт: Кто пишет на ОБРАТНОЙ СТОРОНЕ стикера???
Крю реагирует мгновенно. Должно быть, он все еще в машине.
Крю: Я чувствую, что это риторический вопрос.
Крю: Не расстраивайся, что я сказал это первым.
Скарлетт: Ты это написал. Это не одно и то же.
Скарлетт: Я только что это увидела.
Крю: Я понял это в середине нашего разговора, Роза.
Скарлетт: Ты просто собирался сбросить бомбу и уйти?!
Крю: Сбросить бомбу? Как романтично.
Скарлетт: Позволь мне напомнить тебе, что предложение начиналось с «и, кстати».
Крю: Я буду работать над этим.
Крю: Я в офисе.
Крю: Люблю тебя.
Я улыбаюсь так, словно он меня видит.
Скарлетт: Я тоже тебя люблю.
Я беру розовую липкую записку и приклеиваю ее к своему монитору обратной стороной ко мне. А потом беру трубку и перезваниваю Джеффу.
24. Крю
— Тебе следует сосредоточиться на отчете по опционам на акции, — предлагает Изабель.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Если ты расскажешь об этом, я смогу сделать обзор анализа прогнозов, — я смотрю на Ашера, который сидит рядом со мной. —Ты в порядке?
— Мне кажется, я уже знаю все это.
— А мы с Изабель нет?
Ашер вздыхает.
— Я в порядке.
— Хорошо.
Мой телефон гудит от сообщения Оливера, перепроверяющего ужин с нашим отцом в эти выходные. Я не виню его за то, что он позаботился о том, чтобы я был там. Мой отец сказал Кэндис, что ребенок не может быть его, после того, как мы со Скарлетт уехали из шале, чтобы повидаться с ее отцом. Кэндис призналась, что лгала о своей беременности, утверждая, что мой отец не уделял ей достаточно внимания. Сейчас у них в разгаре бракоразводный процесс. Я не сказал Оливеру, что наш отец знает о нем и Кэндис, и, похоже, мой отец тоже не сказал. Неудивительно. Если только это не грязный секрет, который он может использовать, мой отец с радостью замнет все неприятное под ковер. Особенно то, отчего невозможно откупиться.
Я отвечаю Оливеру, обещая, что буду там, затем переключаюсь на свой чат со Скарлетт. Последнее, что она мне прислала, была ссылка на кроватку, которую она хочет.
Мы только начали обустраивать детскую. Она была занята подготовкой к декретному отпуску, в то время как я потворствовал инвесторам и партнерам «Кенсингтон Кансалдид», пытаясь устранить ущерб. Как сказал Ашер, это был изнурительный, неприятный процесс. Как у генерального директора, у меня нет выбора. А теперь, когда срок Скарлетт перевалил за восемь месяцев, мне нужно найти время, чтобы собрать кроватку.
Ашер смотрит на экран телефона. Хихикает, когда видит, на что я смотрю.
— Черт. Никогда не
