Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 192
«папахиго» через ужасную поперечную зыбь, порожденную северным ветром. Команде оставалось лишь призывать на помощь небесные силы (что было типично для того времени). То, что это делалось под руководством Адмирала, несколько приподнимало моральное состояние экипажа, заставляло людей быть занятыми и в некотором смысле даже забавляло. Например, несколько раз моряки разыгрывали «лотерею», определяющую, кто из них будет должен совершить паломничество, если останется жив. В шляпу Колумба клались горошины нута по числу людей на борту, причем одна помечалась крестом. «Счастливчика» обязывали сходить на богомолье в Санта-Мария де Гвадалупе[198] в горах Эстремадура. Примечательно, что Колумб, первый протянувший руку, вытянул отмеченную горошину и «отныне считал себя паломником, обязанным выполнить обет». Поскольку ветер и буря не проявляли никаких признаков ослабления, горох снова встряхнули, на этот раз – за привилегию представлять «Нинью» в святилище Санта-Мария-де-Лорето[199] в далекой Анконе. После того как перечеркнутая горошина досталась моряку из Пуэрто-Санта-Марии Педро де Вилье, Адмирал пообещал оплатить его дорожные расходы. После того как небесное воинство и во второй раз не обратило внимание на розыгрыш обета бедных моряков, терзаемых штормом, команда пустила шляпу «по третьему кругу». На сей раз вытянувший «крещеный» нут обязывался отстоять всю ночную службу и оплатить мессу в церкви Санта-Клара-де-Могуэр, недалеко от Палоса. Но даже и после этого никаких признаков улучшения погоды не наступило: возможно, Богоматерь не записала подобное метание гороха на свой счет. Наконец, весь экипаж поклялся «идти одной процессией в рубахах» к первому встреченному святилищу Пресвятой Богородицы и возносить ей по дороге молитвы. Кроме того, «каждый давал свой особый обет, потому что никто уже не думал спастись, считая себя и всех остальных погибшими». Наконец, все в тот же день (14 февраля) буря утихла. Первый холодный фронт с ливнями и шквалами, пересекший курс «Ниньи», ушел дальше, ветер сменился на долгожданный западный, и каравелла пошла на норд-ост.
Колумб был достаточно мужествен для признания того, что был напуган не меньше остальных. Записывая свои впечатления об этих ужасных днях минувшей бури, уже после того, как «Нинья» благополучно встала на якорь, он заметил, что ему следовало бы не сомневаться, как он это сделал, а довериться божественному провидению, которое благополучно перенесло его через опасности и невзгоды и даровало славу открытия западного пути в Индию. Должно быть, Бог хотел, чтобы это открытие принесло какую-то пользу миру. Но «моя слабость и беспокойство не позволяли успокоить мой дух», – жаловался Адмирал. Однако я полагаю, что прежде всего Колумб беспокоился не за потерю результатов плавания, поскольку у «Пинты» был хороший шанс выкарабкаться из циклона в одиночку, если «Нинья» пойдет ко дну. Скорее всего, его беспокоило будущее Диего и маленького Фернандо, оставленных при школе в Кордове. Ведь если бы он утонул, а Мартин Алонсо вернулся домой с хорошими новостями, они остались бы сиротами в чужой стране, поскольку Пинсоны, несомненно, всю славу открытия приписали бы себе.
Представим, как, будучи в своей каюте на раскачивающемся судне, Адмирал, достав пергамент, перо и чернильницу, написал краткий отчет о путешествии и своих открытиях, после чего завернул пергамент в вощеную ткань, приказал положить его в деревянную бочку и бросить в море. Больше ничего об этой «рукописи в бутылке» не было слышно до 1892 года, пока один лондонский издатель-однодневка не имел наглость заявить, что недавно заполучил этот документ от одного рыбака, нашедшего бочку у берегов Уэльса! Издатель пояснил, что отчет был написан на английском языке, поскольку Адмирал считал, что рукопись, изложенная на универсальном морском языке, имеет больше шансов быть понятой. «Факсимильное издание», напечатанное в Германии имитационным шрифтом на искусственном пергаменте и озаглавленное «Мой секретный журнал», было соответствующим образом украшено настоящими ракушками и сухими водорослями. «Документ» нашел немало доверчивых покупателей, некоторые из которых потом пытались возвратить несчастливые приобретения настоящему автору этой грубой подделки.
После захода солнца 14 февраля (в день описанных «трех обетов») «небо начало проясняться на западе, показывая, что скоро с этой стороны задует сильный попутный ветер». Предположение Адмирала не оправдалось: море действительно начало успокаиваться, но ветер почти затих, и даже после взятия парусных рифов «Нинья» пошла на ост-норд-ост со скоростью всего три узла. Вскоре после восхода солнца в пятницу 15 февраля моряк по имени Рай Гарсия увидел землю прямо по курсу. Экипаж стал высказывать на этот счет самые смелые догадки. Одни считали, что это Кастилия, другие – Синтра-Рок близ Лиссабона, третьи были уверены, что судно подошло к Мадейре. Один лишь Колумб настаивал на том, что это был один из Азорских островов, и, как обычно, оказался прав. Перед каравеллой возникла Санта-Мария – самый южный и один из самых маленьких островов архипелага. Прошло целых семьдесят два часа, прежде чем «Нинья» встала там на якорь.
Пока же, в ночное время под относительно умеренным ветром, когда судно, по расчетам Колумба, находилось примерно в 16 милях от острова, западный ветер сменил направление с ост-норд-оста. Видимо, «Ниньи» коснулся второй холодный фронт, но оставил ее на краю области высокого давления. К удивлению моряков, волны сохранили свое движение в западном направлении. Причина этого странного явления, должно быть, заключалась в том, что фронт с западными ветрами за ним лежал недалеко к югу в общем направлении на восток и запад. К счастью, «Нинья» была относительно маленькой каравеллой, поэтому не пострадала от непогоды и не получила серьезных повреждений. Адмирал просто направил ее по ветру, который 16 февраля сменился на восточный, а затем на юго-восточный. На рассвете этого дня прямо перед форштевнем на удалении примерно в 25 миль появился более крупный остров Азор – Сан-Мигель. Все светлое время суток, а потом и следующую ночь «Нинья» под свежим восточным ветром прокладывала себе путь к «неуловимой» Санта-Марии, скрытой огромными облаками. Впервые за последние три или четыре дня Адмирал позволил себе заснуть. Как упоминает Лас-Касас, «у него были сильно искалечены ноги от постоянного пребывания на холоде и в воде, а также от того, что он мало ел». Историк оказался прав: артрит, который начался у Колумба во время этого перехода, остался с ним на всю жизнь и с возрастом становился все более болезненным.
На рассвете 17 февраля, проскочив Санта-Марию с востока, «Нинья» взяла курс зюйд-зюйд-вест и к ночи все-таки достигла острова. Однако из-за большой облачной массы, скрывавшей верхние очертания суши, Адмирал «не мог распознать, какой это остров». С наступлением темноты он бросил якорь ближе к береговой линии в надежде уточнить, где находится судно. В скором времени якорный канат перетерся
Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 192
