с дурнотой не стал, как сидел, так и рухнул на пол, но тут же подскочил. Звук, внезапно, остро болезненно оборвался. Вовне уже замолчало, а внутри еще вибрировало — рвались на мелкие клочки аксоны. Он на время оглох. Сергей что-то кричал, широко разевая рот. А жуткая баба валялась рядом со своим креслом. По плитам пола расползлось кровавое пятно. Илья не сразу даже понял, что садовой скамейки больше нет в живых. Мебель почила на мелкие кусочки после того, как Углов приложил ею хозяйку.
Сквозь ватную пелену прорвалось:
— Уходим! Хватай Руслика, и — в окно!
Самое время сматываться. Со всех сторон, даже с потолка бухали торопливые, тяжелые шаги. Казалось, топает целая рота.
Руслан успел очухаться. Он первым кинулся к окошку, но и первым отшатнулся. Илья — за ним. Внизу, на глубине этажей эдак шести-семи едва прослеживалась улочка, зеленела пыльной кроной чинара.
Клятое пространство! Оно тут менялось само по себе и когда ему того хотелось, совершенно не сообразуясь с человеческими привычками.
Углов заглядывать за подоконник не стал, высигнул, только ноги в воздухе мелькнули.
— Прыгайте быстрее. Тут всего-то метра полтора, — донеслось снизу.
В залу уже вбегали. Думать было некогда. Первым выбросился в окно Руслик. За ним последовал Илья. Неудобно приземлившись, он подвернул руку. Ошпарило болью, но та же боль заставила вскочить и кинуться за Угловым в первый попавший переулок.
Ух, как они бежали! Дома, деревья, редкие прохожие мелькали и смазывались. Уже и дыхание клокотало на пределе, а Углов все гнал вперед. Руслик, слава Богу, только вот помирал, а уже мчался наравне с Ильей. Откуда прыть взялась.
Бег кончился внезапно: они влетели в тупик и ткнулись в глухую стену. Стоять, даже сидеть сил не было. Все трое просто свалились под стеной, в тени, и захрипели, закашляли.
Мешки остались на месте преступления. Пьяная шмара на их беду оказалась совсем не простой. Откуда у грязной шлюхи возьмется столько стражи? Ворвавшиеся в покои мордовороты, больше всего походили на гвардию. Все как на подбор рослые, тяжелые, в белых коротких хитонах, с тесаками на поясах. Как же хорошо, что для данной местности метательное и иное оружие дальнего боя не годилось. Иначе, лежать бы им сейчас рядком у подоконника в проклятом доме.
— Все целы, не побились? — спросил Сергей.
— Я руку подвернул. Руслик, ты как?
— Нормально.
— Слышите хорошо? — продолжал допытываться Углов.
— Так себе.
— И я, как сквозь подушку. Чем она нас?
— Специальная… — Руслан замешкался, не умея объяснить.
— Машина? Приспособление? Да черт с ним. Для чего она нужна-то? Людей пугать или Дуру гонять от решетки?
— Для призыва черепахи.
— Не далековато ли от моря?
— Манок можно перенести с берега.
— А и хрен с ним! Живы до сих пор, и ладно. Мешков жаль. Даже пожрать не успели. Есть хочется, спасу нет.
— Плохо, — невпопад, отозвался Руслан. На памяти Илии мальчик впервые заикнулся о еде. Но Руслик, как оказалось, говорил о другом:
— Плохо, что они умеют пользоваться манком.
— Почему? — насторожился Сергей.
— Если правильно позвать — любой отзовется. Не справится никто. Даже глухой… Даже мертвый. Помнишь, в сельве…
— Призывают как?
— По имени, — просто ответил парень.
— А ведь нам кранты, — констатировал Сергей, немного подумав. Надо уходить в город. За стеной, думаю, нас не достанут.
— Надо, — согласились с ним, без всякой, впрочем, надежды на успех. Сюда они попали совершенно случайно. Выходов не знают. Но сидеть и ждать… Нет!
— Встали! — скомандовал Углов и первый зашевелился. Получилось не сразу. Пока корячился, поднимаясь из пыли, окончательно извозил белые штаны. Кроссовки уже покрылись толстой коркой грязи. Рубашка на локтях порвалась. На груди расползлось зеленоватое пятно.
Илья начал подниматься вослед, и тут понял, от чего Сергей так кряхтел. Тело не слушалось. Организм сопротивлялся на грани с полным отключением. Если бы ни Руслан, Илья бы улегся обратно в пыль.
Они ковыляли вдоль стены, переходя из одного тупичка в другой. Такое впечатление: все дома отвернулись. То стояли все передом. Раз — и уже все — задом. Ни двери, ни подвальчика — забиться, отлежаться, сховаться. Так и ковыляли сквозь налезающую дурноту, поворачивали, опять забредали в тупики.
Одно хорошо — деревянная задубелось в мышцах прошла, стало легче двигаться. Остановившись в одном из переулков, Сергей задрал голову. По солнцу хотел сориентироваться? Забыл, что вблизи моря солнце сидит за толстым слоем сплошной дымки? Илья и Руслик тоже встали, подивиться на безгласный небосвод.
— Руслан, — вдруг строго обратился к парню Сергей, — когда нас позовут, когда мы пойдем на манок, за нами не ходи. Выбирайся в город. Дальше — как-нибудь. Главное — добраться до сельвы. За стеной твои силы вернуться. Там им тебя не взять. За нам не ходи! Слышишь?
— Его тоже позовут, — безнадежно вставил Илья.
— Они его имени не знают. Наши с тобой известны, а его — шиш. Никто не знает, как парня зовут. Русланом тебя нарек осетин, который в горах нашел?
— Да. Но…
ШРАМ!!! Шра… Шра… Шра-м-м!
Донков!!! Донко… Донко-в-в!
Шея Углова вывернулась так, что затрещали позвонки. Он сопротивлялся: лицо побагровело, на лбу вздулись вены. Илью развернуло. И он заскользил. Движение происходило само по себе, без приложения сил. Сергей, как ни упирался, тоже пошел. И никакой возможности сопротивляться! Их спеленало звуком и потащило.
Углов опять оказался прав…
— ДИТ!!! Дит… Дит… Дит-т-т!
Руслан двигался с закрытыми глазами. Ноги шли сами. Даже колени не сгибались. На свои Илья не смотрел, не чувствовал, не хотел ничего чувствовать.
Площадь, та, что перед морской стеной, оказалась за ближайшим поворотом. Так долго блуждали, и — вот оно. Людей на ней толпилось не в пример больше нежели в переулках. Как сквозь глицерин, искаженно-отчетливо, проступили лица. Отдельно, рядком, даже двумя, с обеих сторон стояли мордовороты, которые спешили на помощь своей хозяйке, да не поспели. Отдельно вылепился и проплыл рядом вчерашний лидер под ручку в козлоногом. У сатира отвисла губа. Илья разглядел тонкую нить слюны, свисающую на подбородок. У самой стены стояли двое. Они вчера крикнули их рабами и велели убираться.
Сил обернуться, посмотреть, что с Русланом не было. Илья скоро перестал о нем думать. В голове поместилось только собственное имя, разбухавшее по мере приближения к морской стене.
Потом перед ними растворились монументальные ворота и трое вошли в портал. Лязганье
