"Именно так, ты все знаешь! Вы такие хорошие и понимающие! Спасибо, что выпомогаете мне! Я могу попросить вас еще рб одном?"
Елена хотела ответить, когда внезапно она коробится полностью из виду Дэймона иобратно в реальность. Дерево было бросил ногу другого паука множество ветвей,захвата их и тела Деймона между двумя кругами деревянные бруски.
Елена не было никаких планов. Не знаю, как добраться до звезды шар, что Дэймонпогиб. Либо дерево умный, или он был подключен к такой эффективной защиты,которые он, возможно, также были. Они лежали на доказательства того, чтомногие, многие люди были осуждены за что звезда-шар и оставил их костейоснования песком.
Интересно, подумала Елена, почему дерево не охотилось за нами, и особенно заБонни. Она была наверху, потом спустилась, хотя я не должна была позволять ейэтого делать, кроме того, все хотели, чтобы это сделал Дэймон. Почему все-такионо на нее не напало?
Стефан пытался быть сильным, пытаясь организовать что-то из этого бедствия,которое было ошеломляющим, Елена просто сидела не двигаясь. Бонни снова рыдала,издавая душераздирающие звуки.
Кроме круглых деревянных ловушек была еще и сеть из веток - слишком частая дажедля Бонни, чтобы пролезть через нее. Ловушка с Еленой была отделена от всего: иот песочной ямы и от звездного шара, на приличное расстояние
“Топор!” Крикнул Стефан. “Бросьте его мне —”
Но времени уже не было. Корешок обвился вокруг него и стремительно тянул его наверх.
“Стефан, я сожалею! Я была слишком медленой!”
“Это было слишком быстро!” Поправил её Стефан.
Елена задержала дыхание, ждя последней катострофы сверху, той которая убьет ихвсех. Когда ничего не произошло он поняла что что-то не так. Дерево не былоразумным, но и садистским. Они должны были быть здесь пойманы в ловушку, далекоот провизии, чтобы медленно умиреть от жажды и голода, или сходить с ума,наблюдая за смертью других.
Лучшее, на что они могли надеятся, это что Стефан убьет и Бонни и ее — но дажеон никогда не сделал бы этого. Эти ветки, терпели крах внизу снова и снова,Дерево чувствовало необходимость , пока кости Стефана не присоединяться костальным, превращаясь в песок.
Именно так и было, мысль обо всех них, пойманных в ловушку с Дэймоном,высмеивая его смерть. Вещь, которая не оставляла в покое Елену в течение многихнедель, выслушивание историй о детях, которые поедали своих домашних животныхзаживо, которые восхищались болью, имела отношение к жертве Дэймона, боль сталанастолько невыносимой, что она больше не могла содержаться.
"Стефан, Бонни-не трогайте ветки", выдохнула она. "Убедитесь,что вы не касались любой части ветви".
“Я нет, любовь моя, и Бонни тоже. Но почему ты спрашиваешь?”
“Я больше не могу сдерживаться! Я должна выдержать —”
-Елена, нет! То заклинание...
Елена больше не могла думать. Ненавистный полу-свет сводил ее с ума, напоминаяей о зеленых точках в глазах Дэймона, ужасном зеленом свете Дерева.
Она точно поняла садистское отношение Дерева к ее друзьям …, и в уголку глазавидела немного черного … вроде тряпичной куклы. Только это была никакая некукла; это был Дэймон. Дэймон с его диким и остроумным сломанным духом. Дэймон…, кто должен уйти из этого и всех миров теперь.
Его лицо было залито кровью. Не было ничего мирного или достойного в нем. Небыло ничего, что Дерево не взяло у него.
Елена потеряла рассудок.
С криком, который очистил её голос голос от хрипоты, Елена схватила веткуДерева, которое убило Дэймона, которая убила ее возлюбленного, для того чтобыубитььет ее и двух других, которых она также любила.
У нее не было никаких мыслей. Она не была способна видеть. Но инстинктивно онадержала высокую ветку Дерева, и позволила ярости взорваться в ней, яростиубитой любви.
Крылья Уничтожения.
Она чувствовала дугу Крыльев сзади, как темные кружева с черным жемчугом, и намгновение она почувствовала себя подобно смертельной богине, зная, что этапланета никогда не будет питать никакую жизнь когда-либо снова.
Когда крылья уничтожения стали шире,черно-матовые сумерки сгущались вокруг них.Какой подходящий цвет. Дэймону бы это понравилось, подумала она взамешательстве, и затем она снова вспомнила, сосредоточившись она разок имивзмахнула, собирая всю власть что бы разрушить Деревого этого мира.
Это разрушало её изнутри, но она позволила этому продолжать. Никакая физическаяболь не могла сравниться с тем, что было в ее сердце, боль потери. Никакаяфизическая боль не могла выразить,то как она себя чувствовала.
Огромные корни в земле под ними начали оживать, как будто было землетрясение, изатем —
Прозвучал оглушительный звук, потому что ствол Дерева взорвался словно ракета,распадаясь в пепел. Барьеры - паучьи ноги вокруг них просто исчезли наряду спышной листвой.
Что-то в уме Елены отметило, что очень далеко то же самое разрушениепродолжалось, разгоняясь и превращая ветви и листья в мельчайшие частичкипепла, который висел в воздухе как туман.
“Звездный шар!” закричала Бонни в жуткой тяжелой тишине.
“Испарился!” Стефан поймал Елену. Она упала на колени, когда ее эфирное черныекрылья исчезли. “Но мы никогда бы не получили его. Это Дерево защищало это втечение тысяч лет! Все, что мы получили бы, будет медленной смертью.”
Елена возвратилась к Дэймону. Она не касалась котрый, которая пробил его —сейчас, он был единственным остатком Дерева в этом мире. Она едва могла сметьнадеяться, что была хоть искра жизни еще в нем теперь, но ребенок хотелговорить с нею, и она добьется этого или умрет, пробуя. Она едва чувствоваларуки Стефана, обнимающие ее.
И снова она погрузилась в самую глубину разума Дэймона. На этот раз она точнознала, куда идти.
И там, чудом, он был, хотя, очевидно, в отвратительной боли. Слезы катились поего щекам, но он пытался не рыдать. Его губы были искусаны. Ее Крылья не были всостоянии разрушить дерево в нем — оно уже отравило его — и не было способа этопоправить.
“О, нет, о, Боже!” Елена взяла ребенка на руки. Слезинка упала на ее руку. Онакачала его, едва понимая, что говорила. “Что я могу сделать, чтобы помочь?”
-Ты снова здесь, - сказал он, и в его голосе она слышала ответ. Это было все,чего он хотел. Он был очень простым ребенком.
“Я буду здесь — всегда. Всегда. Я никогда не уйду.”
Это не помогло, как она хотела. Мальчик задыхался, пытаясь улыбнуться, но былпоражен ужасной судорогой, которая почти выбила его тело из ее рук.
И Елена поняла, что превращала неизбежность в медленную, мучительную пытку.
“Я буду обнимать тебя,” она изменила свои слова для него, “пока ты не захочешь,чтобы я отпустила. Хорошо?”
Он кивнул. Его голос прерывался от боли. “Ты могла бы — ты могла бы позволитьмне закрывать глаза? Только … только на мгновение?”
Елена знала, но возможно этот ребенок не знал, что произойдет, если онаперестанет с ним разговаривать и позволит ему уснуть. Но она не могла большевыносить его страдания, не было больше реальности, никого больше в этом миредля нее не было, и она не особо заботилась о том, что она сейчас делает, дажеесли это бы означало умереть вместе с ним.
