В соответствии с шифрограммой командующего фронтом от 2 февраля 1945 года Катуков начал выдвигать свою армию в район Фридеберга, Берлинхена, Ландсберга. Предстояло форсировать Варту в районе Центоха, Герлахстали, где, по сведениям штаба фронта, имелись мосты. Прибывшая к Центоху 64–я гвардейская танковая бригада моста не обнаружила. Мост, оказалось, был только через реку Нитца, у ее впадения в Варту. Комбриг Бойко поступил так: артиллерию и минометы переправил по льду у Борков, а танки повернул на Герлахсталь, куда теперь держал направление весь 8–й гвардейский механизированный корпус.
Катуков опасался, что немцы могут преподнести неожиданный сюрприз — затопить поймы рек Варты и Одера. В январе 1945 года они произвели пропуск воды из водохранилища на реке Дунаец, вследствие чего уровень воды в Висле повысился на 110 сантиметров. К счастью, тяжелых последствий тогда не произошло.
Однако было известно, что верхнее течение реки Одер тоже зарегулировано плотинами и шлюзами.
— Надо бы предупредить об этом командиров корпусов, — посоветовал Михаил Ефимович Шалину, — а то потом греха не оберемся, если что—то случится опять.
— Не только командиров корпусов. Комбригам и комбатам информация о возможной опасности тоже не помешает. Я постараюсь издать по этому поводу специальный приказ.
Соединения и части вскоре получили уведомление начальника штаба:
«В связи с выходом наших войск к реке Одер следует учесть, что верхнее течение реки Одер до г. Бреславль сплошь зарегулировано — плотины, шлюзы, водохранилища.
В целях создания искусственного паводка, взламывания льда, срыва переправ наших войск и затопления водой противник, несомненно, попытается разрушением плотин и шлюзов создать водные заграждения.
К этому надо быть готовыми».[342]
Переправа через Варту задержала армию на целые сутки, только 4 февраля в 19.00 она вышла в район Берлинхена, Карцига, Ландсберга, Фридеберга, где находилась почти неделю, готовясь к новым боям.
Практически на этом и закончилось участие 1–й гвардейской танковой армии в Висло—Одерской наступательной операции.
Подводя ее итоги, Военный совет фронта высоко оценил действия гвардейцев—катуковцев, объявил им благодарность за мужество, отвагу, за доблесть и воинское мастерство, беззаветную любовь к своей Родине.
Армия одержима была одной мыслью — как можно скорее покончить с ненавистным врагом. В ее частях шла интенсивная подготовка к решительным действиям на берлинском направлении.
13 февраля Катуков получил оперативную директиву Военного совета фронта, которая определяла место 1–й гвардейской танковой армии в общем наступлении на Берлин. Форсировав Одер на участке Гросс—Ноендорф, Каленциг, с выходом пехоты 5–й ударной и 47–й общевойсковых армий на рубеж Блисдорф, Ригенвальде, она должна была на второй день ввода в прорыв ударом с севера и северо—востока, во взаимодействии с 2–й гвардейской танковой армией, овладеть северо—восточной частью Берлина.[343]
В течение нескольких дней штаб армии должен был разработать план наступательной операции и представить его на утверждение Военному совету фронта к 12.00 17 февраля 1945 года.
Предстояло проделать кропотливую работу, учесть собственные силы и силы противника. Учесть собственные силы трудов особых не составляло. А что выставит противник? Разведка Соболева уже знала, что германское командование стягивало на берлинское направление пехотные дивизии «Гросс—адмирал Дёниц», «Дебериц», 212–ю, 25–ю моторизованную и 21–ю танковую дивизии, большое количество боевых групп, танковых и моторизованных батальонов, артиллерийских и других частей.[344]
Приходилось учитывать и то, что советские войска, углубившиеся на германскую территорию, встречали упорное сопротивление противника, который превращал свои города в крепости, улицы — в оборонительные полосы.
Видимо, поэтому командование фронта, вслед за оперативной директивой, направило указание по ведению боя за крупные города Германии и потребовало создания специальных штурмовых групп и отрядов, хорошо вооруженных противотанковыми ружьями, трофейными фаустпатронами, ранцевыми огнеметами и средствами задымления. Отрядам и группам придавались танки и самоходно—артиллерийские установки, при необходимости — орудия калибром 152 или 203 миллиметра, а также 160–миллиметровые минометы.[345]
14 февраля Катуков издал распоряжение о том, чтобы указание штаба фронта было изучено всем офицерским составом соединений и частей. «В ходе подготовки войск, — говорилось в его распоряжении, — широко использовать опыт, накопившийся у генералов и офицеров в боях за города Казатин, Бердичев, Жмеринку, Черновцы, Станислав, Ярослав, Перемышль, а также учесть все ошибки, допускавшиеся в боях за города».[346]
До начала наступления, как предполагал командарм, оставались считаные дни. Что ж, армия готова к нему. В исправности танки, артиллерия, автомобильный транспорт. Как всегда много сделали ремонтные службы. В январских боях в болотах и реках было потеряно много техники — танков, бронетранспортеров, автомашин. Но потеряно не навсегда, а временно. Специальные группы эвакуаторов не оставили без внимания ни одной машины. Позже Дынер докладывал: с 15 января по 3 марта 1945 года отремонтировано и введено в строй 642 танка.[347]
Катуков ценил специалистов технических служб, старался, чтобы они не были обойдены вниманием, наградами. Сразу же после окончания боев приказал Павлу Григорьевичу Дынеру, а также командирам корпусов и бригад представить к правительственным наградам отличившихся бойцов, сержантов и офицеров. В приказе отмечал, что «личный состав ремонтных и эвакуационных частей и подразделений проявил самоотверженность, мужество и героизм, восстанавливая танки бесперебойно, без отдыха, день и ночь, в боевых условиях, вытаскивая затонувшие машины из—под льда, часто опускаясь в ледяную воду для прицепки танков. Успешное техническое обеспечение дало возможность боевым частям армии выйти на рубеж реки Одер, имея 75 процентов матчасти в строю».[348]
На 20 февраля 1–я гвардейская танковая армия имела 415 танков и 152 самоходно—артиллерийские установки, готова была к выполнению любой боевой задачи.[349]
