ой как любят.
Публика стала окружать помост. Виднелось и несколько мужчин в европейских костюмах, в фесках и без фесок. Можно было насчитать две-три шляпы котелком. Рядом с супругами Ивановыми остановились две англичанки, одетые по последней моде. Они без умолку болтали по-английски с бакенбардистом в цилиндре и клетчатом пальто с пелериной. Николай Иванович взглянул ему пристально в лицо и увидал, что это был тот самый англичанин, с которым они приехали в Константинополь в одном вагоне. Они обменялись поклонами. Англичанин что-то спросил его на ломаном французском языке. Николай Иванович ничего не понял, но отвечал: «Вуй, мосье».
– А разве у этих дервишей нет монастыря?.. – задала вопрос Карапету Глафира Семеновна. – Ведь дервиши – это мусульманские монахи.
– Есть, мадам… хорошего монастырь есть. Вон подальше вход в этого монастырь, но они вышли из свой монастырь для публики, чтоб поскорей своя обедня сделать, – дал ответ Карапет.
Два дервиша внесли на помост по вороху овчин и разостлали их полукругом, шерстью вверх, а посредине – ковер. На ковер тотчас же встал шейх, а на овчинах разместились дервиши.
Через минуту началось отправление культа завывающих дервишей Руфаи.
Лечение дервишей
Прежде всего седобородый шейх дервишей, закрыв свои уши пальцами, прочел нараспев краткое изречение из Корана, а затем дервиши поочередно стали подходить к нему и целовали у него руку. Возвращаясь на свои места, они уже садились на овчины, поджав под себя ноги, и начали раскачиваться корпусом вперед, назад, направо и налево, а шейх продолжал стоять без движения. Сначала это раскачивание шло молча, но вот шейх произнес «ла-ила-ила-ла», и все дервиши начали повторять эти односложные звуки, качаясь корпусом так, что на каждое движение приходилось по слогу. Плавные движения постепенно переходили к более быстрым движениям, и вместе с тем дервиши возвышали голос при завывании.
– Это они корабль делают, – сообщил Карапет супругам. – Корабль и буря… Сначала маленьки буря… потом большой буря.
– Молитва это у них происходит, что ли? – спросил Николай Иванович Карапета.
– Да, дюша мой, молитва… Молятся. Такого у них вера.
– В этом-то и заключается лечение больных? – задала в свою очередь вопрос Глафира Семеновна.
– Нет, мадам, лечение потом будет.
А дервиши между тем уж кричали во все горло свое «ла- ила-ила-ла». В воздухе мотались их головы, откидываемые то назад, то вперед, то вправо, то влево. Лица дервишей покраснели, и с них струился обильный пот.
– Несчастные, как они устали! – сказала Глафира Семеновна.
– Погодите, мадам… еще не то будет, – отвечал Карапет.
Вдруг дервиши вскочили и стали качаться стоя. Мотающиеся головы их уж только мелькали перед глазами зрителей, но выражения лиц разобрать было невозможно. В воздухе стоял буквально рев. Дервиши вместе с тем и подпрыгивали.
– Ведь и у нас в России такая секта есть… Скакуны они называются, – заметил Николай Иванович.
Глафира Семеновна сморщилась и произнесла:
– Неприятно смотреть. Пойдемте прочь.
– А лечение, мадам? Сейчас леченье начнется, – остановил ее Карапет.
– Бог с ним и с леченьем! – отвернулась она.
– Нельзя же, душечка, надо смотреть до конца, – сказал в свою очередь муж. – Мне нужно. Сегодня вечером я буду писать Василию Семеновичу письмо из Азии, так хочу ему и дервишей описать.
– Опишешь и недосмотревши. Ври, что в голову придет.
Вдруг один дервиш упал среди рева, изо рта его била пена. Вслед за ним свалился другой дервиш и лежал уже без движения, раскинув руки. Лицо его было черно, глаза открыты. Падали третий дервиш, четвертый, пятый. Глафира Семеновна уж не смотрела.
– Довольно, довольно! На кладбище пойдемте, – торопила она.
– Да уж все кончено, мадам, барыня-сударыня, – проговорил армянин. – Сейчас леченье начнется.
И точно, все дервиши перестали реветь и качаться. Они опустились на овчины и сидели тяжело дыша и свесив головы. Шейх поднял руки. На помост со всех сторон бежали турецкие женщины, тащили ребят, клали их вниз лицом и сами падали вместе с ними ниц. Шейх в сопровождении дервиша с чашечкой для пожертвований проходил по рядам лежавших, попирал их ногой, ставя ее на спину или другую часть тела, и шел дальше. Женщины, мимо которых шейх уже прошел, поднимались и клали дервишу в чашечку деньги. Положили и больную женщину на край помоста. Она кричала истерично и пронзительным голосом. Шейх и ей наступил ногой сначала на спину, а потом на шею.
– Это-то леченье и есть? – спросила Глафира Семеновна.
– Вот-вот. Он лечит через своего святость, – пояснил армянин. – Прежде, чтобы доказать свою святость, дервиши носили в голая рука уголья с огнем, ступали с голого нога на горячего красного железо, но теперь это полиция не дозволяет.
Подбежал и к супругам дервиш с чашечкой. Николай Иванович улыбнулся.
– На коньячишко просишь, святой муж? Изволь, изволь. Выпей за здравие Николая, Глафиры и Карапета, – сказал он и опустил в чашечку серебряную монету. – Ну, теперь на кладбище отправимся, – обратился он к Карапету.
– Да мы уж на кладбище, дюша мой. Вон могильного памятники стоят. Здесь в Скутари везде кладбище… – отвечал тот.
– Это ты говорил, что старое кладбище. Понимаю. Но где же новое?
– А вот за того маленького мечеть зайдем – будет и нового кладбище.
Карапет указал на хорошенькую маленькую мечеть с двумя минаретиками, выглядывавшую из темной зелени кипарисов, и они двинулись вперед. Почти все турецкие женщины, находившиеся при богослужении дервишей Руфаи, направились туда же.
Ближе к новому кладбищу стали попадаться палатки кафеджи с жаровнями, на которых стояли кофейники. На циновках, разостланных около палаток, сидели фески. Сами кафеджи звенели чашками в плетеных корзинках. Бродили булочники, продающие булки, вареную кукурузу и вареную фасоль. Вез на ручной тележке большой, укутанный ковром котел турок в чалме из грязных тряпиц и предлагал желающим горячий плов.
Везде продавалось съестное. Нашелся даже бродячий цирюльник, который около самой развалившейся ограды «нового» кладбища усадил своего клиента на ковер и брил ему намыленную голову.
Продавали разносчики с рук платки, полотенца, и наконец Глафира Семеновна увидала турка с плетеной корзинкой, из которой выглядывали те самые турецкие шитые золотом по сафьяну туфли без задников и с загнутыми носками, которые она искала в Стамбуле на базаре и не нашла.
– Вот туфли-то! – радостно воскликнула она и подскочила к корзинке.
Турок-разносчик тотчас же приложил руку ко лбу, к сердцу, отдал почтительный поклон и стал хлопать туфлями подошву о подошву.
Глафира Семеновна отобрала три пары. Торговец сказал свою цену. Карапет начал торговаться и давал ему треть цены. Кое-как сошлись, и туфли были куплены.
– Отчего эти туфли только здесь продаются? –
