или выменивая у крестьян.
Но вот наконец подготовка закончена, и 16 сентября 1941-го конвои двинулись к Днестру.
Первый вышел из местечка Вертюжаны под охраной легиона «Сороки».
И если перегон евреев в гетто на территории Бессарабии и Буковины был смерти подобен, то перегон в Транснистрию был самой Смертью.
Осень в тот страшный год была промозглой, и колючие струи дождя беспощадно хлестали по ничем не защищенным людям. Назначенные конвоям маршруты не были проверены, и часто разрушенный мостик, овраг или лес заставляли менять маршрут, добавляя при этом десятки километров пути.
Подводы, предназначенные для стариков, детей и багажа, занимали обычно конвойные, а евреи, все без исключения, шли пешком, таща на себе этот, с позволения сказать, багаж.
В пути остановок почти не делали, зато ночевки в селах затягивались иногда на несколько суток. Жандармы, как водится, не брезговали ни цуйкой, ни местными бабами. Да и в конвое всегда можно было найти для ночной утехи пару визжащих, но весьма недурных жидовочек.
Евреев в крестьянские дома не пускали, и они все эти дни и ночи оставались под открытым небом, на голой земле, под дождем и снегом. Еды не было никакой, и достать ее было негде. Крестьяне даже при всем желании не могли обеспечить едой десятки тысяч человек ни за деньги, ни в обмен на вещи.
Но «интерес» к конвоям у них, конечно, не пропадал.
Некоторые даже выходили навстречу и, дождавшись очередного убийства, снимали одежду с мертвых.
Как показал в 1946-м на процессе румынских военных преступников один из охранников лейтенант Рошкэ, «...на дорогах местные крестьяне ждали конвои, как вороны, в надежде чем-нибудь поживиться… Колонны шли беспорядочно из-за женщин и детей. На стоянке мы убили 120 жидов из первого конвоя. А потом по 120 из трех последующих…»
Но самой большой удачей считалась покупка за несколько лей у жандарма «живого жида». В этом случае его убивали только лишь после того, как раздевали догола, чтобы дырки от пуль не портили одежонку.
Но вот наконец и Днестр.
Десятки тысяч людей скапливаются на западном берегу Днестра.
Здесь они будут неделями ждать переправы.
Снова без крыши над головой, снова без пищи, снова среди непогребенных трупов.
Воротами в «Империю Дьявола» служили пять переправ у прибрежных городов: Могилева, Ямполя, Рыбницы, Тирасполя и Овидиополя.
Переправа осуществлялась на наскоро сколоченных плотах или же по мостам, там, где они не были взорваны или разрушены бомбежкой.
Переход по мостам как будто бы был гораздо удобнее, но тут поджидала евреев еще одна непредвиденная беда – навстречу им шли стада коров и лошадей.
Это был скот, украденный в селах Транснистрии.
Вот мы говорим, что румынские варвары гнали евреев, «как скот»…
А ведь это неверно!
К скоту румыны относились как раз «по-человечески», старались кормить и поить, оберегали от дождя и снега – Антонеску лично курировал перегон украденного скота в Румынию и требовал бережного к нему отношения.
И если при переходе по узкому мосту евреи встречались с коровами, они должны были уступать им дорогу и не раз, затоптанные стадом, падали в ледяную воду Днестра.
Днестр в эти дни стал огромной могилой.
По бурой его воде к Черному морю, как жуткие чудища, плыли раздутые трупы людей в сопровождении своих раззявивших пасти пустых чемоданов.
В начале октября 1941-го настала очередь Кишиневского гетто.
Около 12 тысяч евреев должны были двинуться оттуда в Транснистрию.
Но еще до этого рокового дня, как только румыны потребовали от председателя юденрата доктора Ландау подготовить списки для депортации, в Бухарест пришла телеграмма: «Наш дядя умирает».
А еще через несколько дней, 9 октября 1941-го, поздним вечером в дом к Шафрану неожиданно явился человек в форме румынского офицера. Это был заместитель председателя юденрата адвокат Авраам Шапиро.
Всю долгую ночь Шафран и примчавшийся по его зову Фильдерман слушали рассказ Шапиро. Еврейские лидеры были потрясены безвыходностью ситуации.
Утром Шапиро ушел, а Шафран и Фильдерман стали звонить «во все колокола».
Шафран позвонил королеве Елене и монсеньору Кассуло, а Фильдерман на сей раз решил обратиться к своему школьному товарищу, к человеку, одно лишь слово которого могло отменить депортацию.
Фильдерман обращается к Антонеску.
Вилька обращается к Ионике – ведь именно так они называли друг друга в те далекие школьные годы.
Нет-нет, конечно, Вилька не смеет напоминать Ионике о былой дружбе – это, наверное, было бы слишком. Но он все же надеется, надеется…
ИЗ ПИСЬМА ВИЛЬКИ
Господин Маршал!
Сегодня я получил от лидеров Кишиневского гетто отчаянные сигналы о помощи. Восьмого числа текущего месяца 1500 человек были изгнаны, большинство из них пешком… все они обречены на гибель.
В страшные холода многие из них шли полураздетые, без пищи и, наверное, без возможности купить ее…
Это – смерть, смерть, смерть…
Я умоляю Вас, господин Маршал, не допускайте свершения трагедии.
Искренне Ваш, доктор Вильям Фильдерман, Президент Федерации Еврейских общин Румынии, 11 октября 1941 г.
[Перевод наш. Выделено нами. – Авт.]
Увы, как известно, ни просьбы, ни мольбы не помогли.
И хотя председатель юденрата доктор Лурье отказался представить необходимые для депортации списки и покончил жизнь самоубийством, евреев Кишиневского гетто погнали в Транснистрию.
Но Вилька все же получил от Ионики ответ:
ИЗ ПИСЬМА ИОНИКИ
«Господин Фильдерман!
Вы молите меня, напоминаете о «человечности» и «мудрости» и утверждаете, что только я могу помочь…
Вы подчеркиваете, что это смерть, смерть людей, «вся вина которых заключается в том, что они евреи».
Я понимаю Вашу боль.
Но и Вы должны понять мою боль и боль целого страдающего народа.
Чувствовали ли Вы, думали ли Вы, что делалось в наших душах, в прошлом году, в час, когда мы уходили из Бессарабии?..
Ваши единоверцы предали нас, когда мы отступали.
Эти трусы праздновали приход большевиков и встречали их с цветами.
А как они встречают нас сегодня?..
Еще большей изменой!
Ваши евреи стали в Одессе комиссарами.
Они превратили Одессу в царство террора.
По свидетельству русских военнопленных, под Одессой евреи учинили безобразную бойню без всякой надобности, только затем, чтобы увеличить количество наших жертв…
Если у Вас действительно есть сердце, не принимайте близко к нему тех, кто не стоит этого…
Не скорбите о тех, кто привел эту беду на свою и Вашу голову.
Маршал Антонеску
Бухарест, 27 октября 1941 г.»
[Перевод наш. Выделено нами. – Авт.]
Это письмо написано 27 октября 1941-го, уже после того, как по приказам «Красной Собаки» было повешено, сожжено, взорвано более 64 тысяч евреев Одессы.
Нет, Антонеску, естественно,
