Я вернусь в ту долину, где донник Каждый год по-иному цветет, Где по-старому сердце забьется, Где от всякого дома, всегда Все тропинки выводят к колодцам, А в колодцах живая вода.
Живая вода поэзии Николая Дмитриева будет всегда притягательна для человеческой души, не разучившейся сопереживать и мыслить. Только не надо забывать об этих колодцах, постоянно искать к ним свои тропы, чтобы потом не было стыдно «за бесцельно прожитые годы», чтобы пресловутая суета сует не съедала не только свободное время, но и душу. А поэзия Николая Дмитриева достойна не просто должного внимания, но и, что гораздо важнее, – любви читателя. Не случайно на вечере, посвящённом очередному Дню поэзии, проходившему в Колонном зале Дома союзов в 1982 году, после его открытия ведущими Владимиром Костровым и Юрием Кузнецовым, первым из всей группы писателей выступал Николай Дмитриев. Его молодой голос, не слишком артистичное чтение не могли умалить достоинств уже сложившегося поэта со своим почерком, стилем и глубиной. И не случайны такие слова о нём известной поэтессы Риммы Казаковой: «Стихи Дмитриева, весьма скромные по одежке, несколько даже однообразные по ритму и не пестрящие изощренной рифмой, напоминают неброский пейзаж средней полосы России. Эти ситцевые, чуть выгоревшие на солнце краски не поражают воображения, но в лицо этих холмов, то заплаканное, то улыбающееся, можно смотреть всю жизнь».
…И как бывало не однажды, Когда родна земле тоска, Я всё ищу, ищу в пейзаже Недостающего мазка. С годами сердце не умнеет: Смотрю, смотрю в простор полей, Где, объясняя всё, темнеет Фигурка матери моей.
1977
Николай Дмитриев ещё подростком лишился отца – фронтовика, а через десять лет не стало и матери, которую он горячо любил. Малая родина его – деревня Архангельское, что в Рузском районе Московской области, где он родился в январе 1953 года. И, конечно, профессия его родителей, сельских учителей, не могла не отразиться и на судьбе их сына. Пройдут годы, и Николай сам станет учить детей после окончания пединститута.
Служба в армии в далёком Казахстане, разлука с малой родиной, конечно же, ещё больше привязывала его к среднерусской природе, её деревенской душе.
И потому в пейзаже нашей поэзии Николай Дмитриев и есть один из недостающих мазков, без которого картина не была бы цельной. Конечно, поэт и не думал в это время о своём месте в искусстве, он просто каким-то шестым чувством воспринимал состояние природы в конкретный момент, и фигурка матери, и всё, что связано с ней в памяти и сердце, для него гораздо важнее внешних проявлений жизни и в то же время таким светом наполняет этот неповторимый миг!
Дорогим для Николая оказался и Владимирский край, где в деревне Аниськино жила его любимая бабушка Прасковья Ивановна, к которой он приезжал сначала вместе с родителями, а потом уже один или, будучи взрослым, со своей семьёй. Несколько лет, обустроив старый дом, жил в нём, работал и время от времени встречал своих друзей-поэтов, в том числе Юрия Кузнецова. И после ухода из жизни он остался верен этому уголку России, найдя свой покой на городском кладбище Покрова вблизи от Прасковьи Ивановны.
Не много нынче поэтов, в которых так гармоничны поэзия и собственный характер. На пышных и не очень мероприятиях он зачастую незаметно уходил в сторонку. Он будто стеснялся обратить на себя внимание, был на людях чаще всего немногословным, словно говорил: что надо, я уже сказал стихами своими. Вот эта истинность, непоказушность в поведении не только впечатляла, но и вызывала искреннее уважение и желание не пропускать его новые подборки.
Как большой поэт, Николай Дмитриев не мог не задаваться вопросом: а что будет после нас? И вот стихи, написанные тридцать лет назад (отрывок):
…Станут в темноте лягушки квакать, Станут петь ночные соловьи. Родина, ну как тут не заплакать На призывы детские твои? …Мы уйдём не подарить потомкам Новые культурные слои, А чтоб их тревожили в потёмках Наших душ ночные соловьи.
Я уже не говорю, что такие строчки, как «Родина, ну как тут не заплакать / На призывы детские твои?», выстреливают прямо в сердце, но и в последней строфе, приведённой здесь, – свой взгляд, своё отношение к тому, ради чего живёт и трудится поэт на земле.
А в следующих строках – вообще вся судьба поэта в России, и, наверное, не только в ней. И, как всегда, Дмитриев скуп на какие-то эпатажные сравнения; у него всё идёт из глубин ума и сердца. Так бывает только у истинных поэтов. Они и не нуждаются в украшении своих стихов внешними атрибутами, образность выходит из глубин души естественно, как дыхание, и потому гармонично ложится в строку и отвечает главному замыслу поэта. Читать Дмитриева – значит, говорить с ним наедине и по душам. Такая вот лакмусовая бумажка истинного таланта… И вот эти строки из стихотворения «Берёзка на церкви»:
…А в кирпиче немного соков, И корни вглубь тянулись зря. Но ты пока шуми высоко, Над всеми сёстрами паря. Пусть ветер ветви обвевает, Пусть поит листья стадо гроз, Пусть нелегко, но так бывает И у людей, и у берёз.
