— Ты не всё знаешь, Фьярра. Разве не видишь? Тебе даже находиться рядом со мной опасно!
— Ну так расскажи. Объясни, почему она, а не я.
Магия полупрозрачными змеями расползалась по кабинету, впитывалась в ковры и скрадываемую полумраком мебель. Ледяная корка засочилась по стенам каплями талой воды. Минуту или две он смотрел на меня, не сводя взгляда, а потом заговорил. О недавнем случайном открытии. О том, что Ариэлла — потомок Арделии и что он где-то там вычитал, что проклятие, начавшееся с одной алианы этого рода может прерваться на другой. Всего-то и нужно на ней жениться. Провести ритуал бракосочетания, сдобрив его каким-то мудрёным заклинанием. И тогда (теоретически) всё у всех должно быть отлично. А вот практически — это ещё предстояло выяснить.
Вот ведь ледоголовый и твердолобый. Всё указывает на то, что я его спасение, а он цепляется за Ариэллу.
— Какой же ты, Герхильд, всё-таки ледяной! — Я подскочила к нему и в порыве чувств со всей силы толкнула в грудь, чтобы хоть как-то эту глыбу подмороженную встряхнуть. — Готов довериться непонятно откуда взявшейся книжице, чтобы исправить ошибку своего предка, не послушавшегося сердца, а последовавшего голосу разума. Потому что ему казалось, что так было правильно. И ты сейчас совершаешь то же самое, разве не понимаешь? Отрекаешься от любви из-за клочка бумажки. И после этого ещё надеешься снять проклятие?
Как бы своими действиями ты его не проапгрейдил, милый.
— Плюёшь на нашу связь, на меня и мои чувства. На ледяных ари, непрозрачно на меня намекнувших. А главное, на жизнь девушки, моей подруги, которая уж точно не виновата в том, что вы, Ледяные, не умеете любить и чувствовать, а руководствуетесь только рассудком!
Горькая усмешка и слова, заставившие меня замереть, не дыша:
— Наверное, потому я сейчас схожу с ума. От неумения любить. Тебя.
Он стоял в шаге от меня, и единственное, о чём я могла тогда думать, как заклинание повторяя про себя это своеобразное признание в чувствах — признание, которое уже и не надеялась услышать — это о том, как сильно хочется укрыться в его объятиях. Услышать шёпот-обещание, что больше никогда не отпустит. Потянуться за поцелуем, который прогонит любые страхи — мои, его. Наши. Подарит уверенность, что вместе справимся со всеми проклятиями. Укротим его безумную магию и на кукловодшу морканту тоже найдём управу.
Но Скальде молчал. Не спешил разрушать преграду, через которую я рвалась к нему отчаянно. Не то раздумывал над моими словами, не то подбирал свои, размышляя, как бы поделикатнее послать приставучую алиану.
А приставучая алиана тем временем продолжала мечтать о драконьих объятиях. И я сама потянулась к нему. Провела ладонями по твёрдым плечам несмело, ощущая, как под шитым золотом камзолом напрягается и без того напряжённое тело.
— Скажи, глядя мне в глаза, что готов, несмотря на то, что люблю тебя, а ты любишь меня, отречься от наших чувств. Скажи, что готов прожить жизнь с той, что тебе безразлична. И растоптать сердце другой, за которую так боишься.
Скажи, что абсолютно уверен в действенности ритуала, и моя подруга не пострадает. Что будет с тобой счастлива. А ты будешь счастлив с ней. Позволишь мне выйти замуж за другого… Но даже если ты всё это скажешь, мы оба знаем, что ничего из твоих слов не будет правдой. Скальде, пожалуйста… — Я умоляла, шептала, заклинала. Наверное, впервые обнажая перед ним душу, говорила всё, что чувствую.
Не способная бороться с собой, с тем, как меня непреодолимо к нему тянуло, бережно коснулась усталого лица, ощущая подушечками пальцев холод его кожи. Как будто бежавшая по телу кровь становилась льдом. Смертоносная сила целого колдовского рода билась о преграду человеческой оболочки в отчаянной попытке вырваться.
— Прислушайся к сердцу. Не к страхам и не к тому, что говорит тебе книга, так удачно вдруг здесь появившаяся. Разве это не странно? — Обхватила твёрдую ладонь мага — ледяную, как будто это он превращался в неживую статую, и прижала её к своей груди. — Слушай своё сердце и не разбивай моё. Не повторяй ошибок Валантена.
Захлестнувшая нас тишина была хуже пытки. Я вглядывалась в лицо мужчины, которого до безумия любила, настолько, что больше не боялась рискнуть ради него жизнью, и пыталась отыскать в серой стуже глаз ответ на единственный вопрос, что сейчас имел значение. За те невыносимо долгие секунды — каждая длиною в вечность — пока он принимал судьбоносное для нас обоих решение, успела несколько раз умереть от отчаянья и воскреснуть в надежде, что моя порой такая страшная сказка всё-таки закончится хэппи-эндом.
— Пойдём, — наконец коротко обронил Ледяной. Взял за руку и молча повёл за собой.
Ледяно так обронил, разбив на осколки не только сердце, но и малейшую в нём надежду.
— Что, отведёшь в спальню и запрёшь там, чтобы больше не мешала твоим подданным праздновать твои будущие похороны?
Не успели за нами захлопнуться резные створки, как меня схватили в охапку и прошептали, опаляя жарким обещанием: губы, мысли, всё тело, каждую мою клетку:
— В спальню я отведу тебя позже. А сейчас в храм.
Вот ведь… Раньше не мог сказать?
И снова мне пришлось за ним чуть ли не бежать, потому что истребитель моих нервов и не думал подстраиваться под мой шаг.
— Что, вот прям сразу?
— Хочешь подождать, пока я снова начну думать головой? — шутливая угроза.
— Упаси Ясноликая! У вас, Герхильдов, все горести от ума, так что лучше пореже им пользуйся. Но, может, стоит предупредить гостей?
Отчаянно хотелось верить, что всё происходит наяву. Что я не сплю, и это не просто приятный сон, а самая настоящая чертовски приятная реальность.
— Нагонят.
— Извиниться перед Ариэллой?
— Думаю, эсселин Талврин будет не в обиде.
Очень на это надеюсь.
По замку мы не прошли, а пробежали, пролетели, промчались. Лишь чудом кубарем не покатились с лестницы. Спасибо Скальде, что крепко держал за руку. Без него я бы уж точно навернулась и пересчитала копчиком или чем получится все ступени.
Наше бегство не осталось незамеченным. Слуги, приглашённые, старейшины табуном неслись по галерее, выводящей из тронного зала, и что-то кричали нам вслед.
Надеюсь, что всё-таки поздравляли, а не пытались остановить и образумить в добровольно-принудительном порядке.
Не замедляя шага и не оглядываясь, мы окунулись в морозный вечер (вроде как весенний) и поспешили навстречу белоснежным красавцам-фальвам. Крылатые создания, запряжённые в хрустальную, всю в цветах и ленточках карету, потрясали блестящими гривами, выбивали из обледенелой дороги искры. Наверное, им не терпелось доставить нас скорее в храм. Как мне не терпелось скорее в нём оказаться.
Студёный воздух ожёг лёгкие, ударил в полыхавшее румянцем лицо пощёчинами. Несмотря на это безобразие — безбожный холод, внутри я пылала. От перетекавшего из ладони Скальде в мою ладонь пламени. С таким Герхильдом, даже если захочешь, не сумеешь замёрзнуть. Я скорее сгорю и стану обугленной головёшкой, чем превращусь рядом с ним в симпатичную полупрозрачную статую.
