в которой целому предстоит стать множеством,
входу — выходом, а духу злому — пленённым
А также о выборе пути
При участии божеств, оборотней и собак
В Старой Книге в разделе «Досады» есть содержание, я видел его один раз, ну когда оно захотело показаться мне. Пунктом первым идёт: заговоры, очищения, приговоры для усыпления злых женщин и змей.
— Приговари-ав-ав, — сказал я непослушными губами.
Очень болела рука, а губы распухли.
Ко мне подошла Анаит, на ней был бабушкин халат и тёткины тапочки, на голове закрученное чалмой полотенце.
— Он пришёл в себя! — сообщила она куда-то вверх. — Оклемался!
Я прислушался…
— Я не понимаю этот журнал… «Англия», — вещала кузина Сусанна. — Ну неужели трудно приложить выкройку?
— Они забыли, что это, — отозвалась бабушка. — Там не шьют.
И, судя по звуку, поставила чашечку на блюдце. За столом возникла пауза.
— А как же, вот… А что же они делают? — несколько испуганно проронила Сусанна.
— Живут… — ответила бабушка. — Покупают готовое…
— Этого не может быть, — вынесла вердикт Сусанна. — Вот в «Бурде»…
Анаит подняла меня с пола. Ноги уверенно подкашивались, меня сильно тошнило.
— Ну-ка скажи что нибудь, — попросила Анаит.
— Самое лучшее мороженое — в вафельном стаканчике, с кремом… — сказал я, разглядывая сидящих за столом. — По двадцать одной. Или «Каштан», там можно просто обгрызть шоколад.
— Может, это не он? — задумчиво спросила Сусанна. — Какой-то он довольный, хоть и побитый, не бурчит, про мороженое говорит, и к тому же — фруктово-ягодное за семь копеек — не хуже чем всё то. Нет, наверняка это иллу…
— Гхм… — грозно кашлянула бабушка. — Лесик, к чему просыпать соль в пятницу?
— К неприятности или болезни, — прохрипел я. — А то канапа пана кота.
— Это абсолутно он, — глубокомысленно заявила бабушка. — Тот кот нечисти не под силу.
— Почему все приметы — к плохому? — спросил я и удивился собственному голосу.
— Знания у тебя неглубокие, — ответила бабушка. — Вот ты и видишь тылко попьол. Такое.
Старая дама — безучастная и древняя, сидела в отдалении, за прялкой, колесо вертелось и жужжало. Сусанна без парика и в пропаленом жакете непринуждённо пила кофе.
— Наверняка утром заболит печень, — сказала кузина. — Ну, а ты как чувствуешь… — и, нацепив на нос крошечные очки, помолчала и добавила, — себя?
— Собой, — ответил я. Стол радостно скрипнул, выпустив новый побег. Непослушный при помощи прутика сбил собак в тоненько гавкающее стадо, мыши оцепили свору по периметру и внимательно рассматривали разноцветных псов. Русалка из угла пыталась окропить их водой. По кухне витал непринуждённый дымок разрушения, выглядела она полностью разгромленной. Абажур, пробитый в трёх местах, висел криво и люстра погасла. Дева в белом бежала с коврика над тахтой, оставив по себе лишь клочки ниток. Печка обернулась гигантским, надтреснутым камином, в котором яростно полыхало одно-единственное полено.
Тётки и кузен с кузинами лежали на полу, бледные, безжизненные и грязные, чья-то заботливая рука укрыла их пледом.
— Хочешь чаю? — проскрипела Анаит и как-то астматически всхрюкнула.
— То она мурчит, — радостно сообщила Сусанна. — Ты бы видел, как она пила молоко!
— Я и так вижу немного, — печально ответил я. Левый глаз у меня заплыл.
— Что-то там он сказал на прощанье? — деланно равнодушно спросила бабушка. — Звыклэ кламство?[139]
— Что-то про зиму… холод, срок. Вернётся, мол, заберёт…. Это правда? — спросил я.
Собачье стадо дружно и пискливо чихнуло.
— Да, — хором сказали три ведьмы. — Это бесспорно, ибо нелепо.
— Необходимо, что-то сделать, — сказала Анаит и налила себе компоту. — Он будет приноситься каждую зиму.
— Благодарна, — сказала бабушка и вроде послушала, как звучит её голос. — За такой прогноз. Готовит много Вигилий дивных.
— Надо запечатать дверь, — убедительно сказала Сусанна. — И тогда…
— Её распечатают, будь спокойна, — насмешливо сказала Анаит и странно дёрнула пальцами.
— То она прядёт лапками, — сообщила Сусанна. — Ей приятно!
— Может просто порвать карту? — несмело спросил я. — Ну ту, Всадника? В клочки…
— Короткий путь ему на волю, — веско сказала бабушка и подёрнула сначала скатерть, а после рукава. — Надо похоронить бланки, — сказала она. — Это остановит всё.
В наступившей тишине было слышно, как Непослушный поёт «Ныне в Бетлееме весёлая година».
Анаит, словно умываясь, провела рукой по лицу и смущенно осеклась. Кузина Сусанна сняла жакет, склонилась над ним, придирчиво разглядывая разнокалиберные дыры и пятна.
