— Пожалуйста, извините меня, — сказал он и по очереди протянул каждой руку. — Был рад познакомиться с вами. По сейчас я должен позаботиться о матери.
С этими словами он ласково отодвинул ничего не понявшую Татьяну в сторону и удалился, толкая инвалидное кресло перед собой, чрезвычайно довольный этой маленькой демонстрацией его самаритянского существования и счастливый тем, что удалось удрать от любопытных дам, которые явно скучали на борту.
60
Ночь была звездная. Когда он вышел на кормовую часть верхней палубы, то поймал себя на том, что рука машинально потянулась к нагрудному карману пиджака, где обычно торчали солнцезащитные очки, и невольно улыбнулся.
Еще двадцать четыре часа, и наступит полнолуние — на палубе было светло, почти как днем.
Нигде не было видно ни пассажиров, ни кого-то из экипажа. Он бросил короткий взгляд на часы. Двадцать пять третьего. Прекрасно. Это было время, которое он любил, его собственные звездные часы, отдых после тягот дня. И чего бы это ни стоило, он не мог пропустить столь драгоценный час тишины.
Какое-то мгновение он стоял у поручней, любуясь черным ночным морем, залитым белесым лунным светом. На воде была тяжелая мертвая зыбь, и пенные гребни волн, освещенные огнями корабля, искрились белым, почти ослепительным светом.
Он не мог вдоволь насмотреться на это.
Судовые двигатели работали спокойно и ритмично, круизный корабль рассекал воду, и этот шум успокаивал его, создавая ощущение защищенности.
Из палубных ящиков ближе к борту, рядом со спасательными шлюпками, он взял синюю поролоновую подстилку и уложил ее на шезлонг, который передвинул поближе к поручням. Здесь дул свежий ветер, которого он не чувствовал под защитой мостика, но это не мешало. Наоборот. В его городской повседневной жизни ветра не бывало.
Он улегся в шезлонг и посмотрел на небо. Он еще никогда так ясно не осознавал, что существует столь бесконечное количество звезд — даже в его ограниченном поле зрения в этой точке земли.
Ему надо было найти одну звезду, свою собственную. Одну, которая светила бы только ему, сопровождала его, где бы он ни находился. Которую он узнал бы, если ему удастся найти время и посмотреть на небо в Германии.
Он не был религиозен, однако этой ночью был благодарен небу за свою прекрасную, насыщенную жизнь, за покой, который ощущал именно сейчас, в этот момент.
Естественно, он был одинок, но так даже лучше. Гений должен быть одиноким. Вот только почему каждая его мысль не может быть передана грядущим поколениям? Его жизнь и его страсть были уникальными. Более подходящего слова не существовало.
Он глубоко вздохнул и сладко потянулся. Теплая дрожь абсолютной удовлетворенности пробежала по телу. Возможно, теперь он будет проводить на палубе каждую ночь.
В его голове звучала мелодия, и он задумался над тем, что это за песня, когда услышал лязг тяжелой металлической двери, которая закрывала выход на прогулочную палубу.
Он невольно вздрогнул и моментально пришел в ярость из-за этой неожиданной помехи.
То был хорошо выглядевший мужчина, врач, который за завтраком ел только фрукты и окружал заботой свою беременную жену так, словно она была смертельно больна.
А теперь он среди ночи пришел на палубу. Один. Без своей жены.
Врач коротко кивнул Матиасу и остановился у поручней.
«Надеюсь, он не станет заговаривать со мной, — подумал тот. — Это самое последнее, чего я хочу и что мне нужно». Кроме того, он разрушил картину драгоценного одиночества на борту.
Его возмутило то, что мужчина посмел стоять там. Это была эстетическая проблема.
Врач как-то странно, неуверенно ухватился за поручни, пошатнулся и начал блевать в море.
Это было отвратительно.
Больше Матиас ни о чем не думал.
Он поднялся с шезлонга, подошел к молодому врачу, которому все еще было плохо, не говоря ни слова, нагнулся, схватил его за ноги, приподнял и, словно мешок, перебросил через поручни в море.
Через секунду или две он услышал, как тело упало в воду.
Это его уже не интересовало. Он даже не посмотрел ему вслед, просто повернулся и снова улегся в шезлонг.
Постепенно к нему возвратился покой. Он закрыл глаза, наслаждаясь этой чудесной ночью.
61
— У меня есть проблема, — осторожно начала Ребекка, подойдя к стойке приема. — Мой муж исчез. Я везде его искала, но он как сквозь землю провалился.
То, что «сквозь землю» было абсолютно неподходящей формулировкой, пришло Ребекке в голову только тогда, когда она уже сказала эту фразу, но блондинка за стойкой очень хорошо поняла, что имеется в виду, и недоверчиво посмотрела на нее.
— Как это исчез? Вы с ним договорились где-то встретиться, а у вас не получилось? Такое бывает на корабле чаще, чем вы думаете. Может, вызвать его по громкой связи? Как его зовут?
— Хериберт. Доктор Хериберт Бендер. Каюта 5077.
— А как зовут вас?
— Ребекка Бендер.
Дама за стойкой кивнула и взяла микрофон в руку:
— Хериберт Бендер, доктор Хериберт Бендер! Пожалуйста, подойдите к стойке регистрации! Доктор Хериберт Бендер! Просим подойти к регистрации! — Она успокаивающе улыбнулась Ребекке. — Нужно просто подождать пару минут, и он появится. В этом я совершенно уверена.
Однако Ребекка в этом не была уверена вообще и вернулась в свою каюту. Она подождала четверть часа и снова подошла к блондинке за стойкой.
— Он не пришел, — сказала она просто. — Я же вам сказала: он исчез.
Блондинка уставилась на нее так, словно она говорила на китайском языке.
— Как давно вы ищете своего мужа?
— Собственно говоря, со вчерашнего вечера. Я после ужина очень рано легла в постель и с тех пор его больше не видела. Я знаю, что он по вечерам любит выпить рюмочку в баре «У старого Фрица». И обычно где-то в полночь приходит спать. Но вернулся ли он в этот раз, я не знаю.
— И вы его везде искали?
— Конечно. В барах, в бассейне, в спортзале, в библиотеке, на всех палубах — моего мужа нигде нет! Кроме того, он всегда говорит мне, если куда-то уходит. Я оставила ему записку в каюте, чтобы он обязательно подождал меня, и ничего! — Ребекке едва удавалось сохранять самообладание. — Он исчез. Его просто нет!
— Еще раз, какой номер вашей каюты?
— 5077.
Блондинка взяла телефон и набрала номер, но трубку никто не снял.
— Мне кажется, нам следует поставить в известность капитана, — негромко сказала она, потому что не хотела, чтобы это услышали пассажиры, с которыми разговаривала ее коллега. — Такого на этом корабле, насколько я знаю, еще не случалось, но иначе нельзя: мы должны известить капитана.
